Альваро Прендес - Военный летчик: Воспоминания

Этот сеньор получал в то время по 15 песо за два занятия в неделю, включавших алгебру, физику, химию, историю и другие дисциплины. Он выдал нам удостоверения с фотографиями и справки о сдаче экзамена по каждому предмету. Но важнее всего было получить от него гарантию того, что все, кто обучается у него, сдадут вступительные экзамены благодаря его прекрасным связям. Однако провалы на официальных экзаменах даже тех поступающих, которые прекрасно знали алгебру и физику, были делом постоянным. И тем не менее капитан снова и снова набирал оптимистов.

Однажды вечером я узнал от друзей из университета, что они решили выразить протест против повышения стоимости проезда в автобусах. Я немедленно оставил занятия и оказался в центре города на углу улиц Сан-Ласаро и Инфанта. Я, будущий военный, хватал булыжники и бросал их в автобусы, которые проезжали мимо меня. Вскоре прибыли машины полиции. Выскочившие из них полицейские стали наносить удары направо и налево. Мы были вынуждены отступить, точнее - не отступить, а дать деру. За считанные секунды я оказался в туалетной комнате бильярдного зала «Поп» на улице Сан-Ласаро, где мы с такими же, как я сам, живо обсудили наше положение. Неожиданно я подумал: «Что мне нужно здесь? Зачем мне все это, если я скоро поступлю в военное училище? А если меня задержат и заведут досье? Тогда придется проститься с мечтой об авиации».

В начале 1948 года был убит профсоюзный лидер Хесус Менендес. Это вызвало огромное потрясение в стране. Я помню, меня сильно взволновало это событие, как и многих других. Я пытался разобраться, что происходит. «Если он коммунист, - думал я, - а люди говорят, что это плохо, то как тогда объяснить реакцию народа?» Я знал, что люди, жившие скромно, отдавали часть своего заработка, помогая организации Менендеса. До меня доходили слухи, что многие люди, относящиеся к интеллигенции - преподаватели, писатели, артисты, - были коммунистами или симпатизировали им. Но почему? Я пытался понять, в чем здесь дело. Меня волновали эти вопросы, впрочем, сам я всегда был на стороне людей бесправных, обиженных. Чем очевиднее были факты несправедливости, тем сильнее становилось в душе моей чувство сострадания к этим людям.

Никто лучше не определил философию, которая оправдывала создание «школы диктаторов», чем бывший министр обороны Соединенных Штатов Америки Роберт Макнамара, заявивший со всей откровенностью перед членами законодательной комиссии: «Пожалуй, самую большую отдачу от нашей военной помощи мы получаем, обучая в наших военных училищах и центрах в США и за рубежом элиту офицерского состава. Эти курсанты отбираются в своих странах с той целью, чтобы по возвращении стать инструкторами. Нет необходимости убеждать вас, как важно иметь лидерами людей, получивших из первых рук сведения о том, как живут и о чем думают американцы. Чрезвычайно ценно сделать этих людей нашими друзьями».

Старый С-47 эскадрильи транспортной авиация военно-воздушных сил Кубы, как большая усталая птица, начал снижение. Снижаться пришлось по приборам, так как все небо затянули плотные черные тучи. Сказывалась ненастная погода - слышались шум и треск помех в радиоприборах.

Самолет продолжал снижение вслепую, пробиваясь сквозь тучи и черноту ночи. Связь поддерживалась лишь на частоте 118,1, через которую осуществлялось управление выводом самолетов в район аэродрома и заходом на посадку. Штормовая погода вынуждала всех оставаться на своих местах и сидеть, крепко пристегнувшись ремнями безопасности. Я сожалел, что нельзя было остаться во время посадки самолета в кабине пилота. За несколько минут до начала снижения самолета руководитель миссии ВВС США на Кубе полковник Альфред Хук занял место командира корабля, а его помощник майор Пауэлл - место второго пилота. До этого самолет с Кубы вели кубинские летчики. Конечно, американцы лучше знали технику и были более опытными пилотами.

Я почувствовал легкое вздрагивание корпуса самолета, видимо, менялся режим работы двигателей. Их шум сделался слабее, казалось, еще немного - и они заглохнут. Был момент, когда я подумал, что двигатели совсем остановились. Но скоро их рокот, похожий на мурлыканье старого кота, возобновился.

Одни!… Совсем одни в этой металлической коробке на высоте нескольких тысяч футов от земли, среди ночи и урагана. Понимаешь, что бессилен что-либо изменить, и в то же время ощущаешь удобство и комфорт. Их создает в первую очередь тепло калориферов. Легкое дуновение теплого воздуха проникает под плед, прикрывающий ноги. Мы как бы скользим в мире безмолвия, и кажется, я вижу гребни волн, вздымающих наш корабль. Вспышки молний через круглые иллюминаторы освещают наши лица. Вокруг нас кромешный ад. Воздушные потоки бросают старый С-47 как пушинку. Я пристегнут ремнями безопасности, но мне кажется, что какая-то неведомая сила вырывает мое тело из кресла и несет по салону. Страх проникает в кабину и передается всем. Это видно по расширенным зрачкам многих глаз. Я ощущаю его желудком, кончиками вспотевших пальцев. Он отражается и на лицах пилотов.

Приборная доска, на которой светятся огоньки, наполняет кабину пилотов необычным голубоватым светом. За иллюминаторами мигают красные и зеленые огни по краям огромных крыльев, переливаются различными красками, набегающими концентрическими волнами на фюзеляж. Стрелка горизонта скачет как бешеная. Радиокомпас точно указывает курс. Стоит абсолютная тишина. В воздухе чувствуется запах грозовых электрических разрядов. После нескольких кругов вижу через иллюминаторы, что мы идем на посадку. Еще мгновение - и я чувствую скрежет колес, коснувшихся взлетно-посадочной полосы. Мы на земле, в Соединенных Штатах Америки. Температура воздуха за бортом около пяти градусов, поэтому надеваем пальто. По слабо освещенному коридору я, нагруженный чемоданом, пробираюсь к выходу из самолета. Слышу голос полковника Альфреда Хука, который говорит на ломаном испанском:

– Парень, а вы боялись, что мы никогда не приземлимся…

Майор Пауэлл, молчаливый человек небольшого роста, находившийся рядом, не похож на Хука. Но в этот момент ему хочется широкой улыбкой поддержать шутку полковника. Оба они отвечают за доставку кубинцев. Это часть их работы…

Внизу воале самолета был собачий холод, я ощущал это, несмотря на то, что нам удалось натянуть на себя кое-что из теплых вещей, в том числе и шерстяной шарф.

Я не верил своим глазам. Я в Соединенных Штатах, в американских ВВС, для того чтобы стать летчиком реактивной авиации. Это больше того, о чем я мечтал всю жизнь… Учеба, лишения, работа - все это осталось в прошлом и теперь компенсируется с лихвой. Мне казалось, что я необычайно счастлив!… Как было сразу же не заметить «высокую техническую культуру», воплощенную в огромных металлических ангарах, стоящих прямо на поле, в модерновых зданиях аэропорта, в нескончаемых рядах самолетов всех типов, тянувшихся вдоль самолетной стоянки насколько хватало глаз… Самолеты, самолеты, самолеты… Их было намного больше того, что я видел за всю свою жизнь.