Николай Родичев - Не отверну лица

Фрау Бригитта в раздражении швырнула нож на стол, вставая.

Встал и капитан. Глубоким поклоном он поблагодарил хозяйку за обед. Потом снова присел на это же кресло, лишь немного отодвинув его от стола, и повернувшись лицом к Бригитте, которая с недовольным лицом вышагивала по комнате.

— В этом нет ничего особенного, фрау, — продолжал фон Кессинг, орудуя зубочисткой. — Для руководителей государства все подчиненные им сограждане остаются детьми... Однако еще рано отчаиваться. Ведь это лишь первая ваша операция, и деньги за нее пока в пути. Решено оформить счета на частное лицо, чтобы не вмешивать в такие дела официальных представителей. Если рейхминистр человек государственного мышления, он не забудет о вашей инициативе. Тем более что он теперь шеф нашего ордена.

— Он согласился быть нашим шефом? — воскликнула Бригитта, просияв.

— Разве я не сказал об этом в начале беседы? — деланно изумился фон Кессинг, скосив глаза.

Фрау Бригитта восприняла его сообщение, как сюрприз. Она подошла к офицеру вплотную и ласково потрепала его по щеке:

— Мне нравится, дорогой мужчинка, что вы пытаетесь хитрить, но знайте меру. Не пытайтесь только пускать в ход это оружие против женщин. Вы лишь скомпрометируете себя в неравной борьбе... Между прочим, — совсем повеселев, продолжала фрау, — не слышно ли чего-нибудь новенького о племяннице марокканского министра?

— Только неприятное, мадам. Ваш инок Фриц Ланге — так, кажется, его принято именовать по условиям монастыря — не просто избил Далилу, а изнасиловал ее накануне отправки на родину. В результате: вместо двух миллионов долларов причитается один, да и то благодаря инициативе наших людей, сумевших продолжить переговоры. Отец этой несчастной девушки в ярости. Если бы это не касалось чести его дочери, скандал проник бы в печать...

— Такую красавицу за полцены! — застонала фрау Бригитта. Но она уже знала об этой неудаче из других источников и успела пережить потерю. Фриц Ланге отослан ею в гестапо с самыми нелестными отзывами о его службе в монастыре.

Чтобы замять явно неприятный для дамы разговор, капитан полюбопытствовал:

— Ну, а что с американским пилотом? Дело движется?

— Господин Лейк оценил свое положение реалистически. Правда, сначала поартачился, когда ему предложили написать письмо в Штаты. Видите ли, у него нелады с богатыми родственниками, которые препятствовали добровольному переходу Мортона на службу в британские воздушные силы. Короче говоря, письмо мы написали сами. Лейк лишь подтвердил несколькими словами факт своего пленения. Что касается меня, — вздохнула фрау, — я бы сбыла этого американца и за полмиллиона долларов. Но компаньоны выставляют другие соображения: Лейк летал с британских островов на боевой машине и, вероятно, нанес какой-то ущерб фатерланду. Конечно, это не наше дело... После обнадеживающего ответа из Америки я разрешила Лейку временно исполнять обязанности Фрица: убирать в кельях, разносить пищу. Даже по двору иногда помогает: высадили с Морицем кустарник...

Капитан фон Кессинг молча кивал головой, больше довольный тем, что фрау Бригитта успокоилась, чем благополучной судьбой пленного американца, за которого они могут получить миллион долларов выкупа.

— Больше не полетит! — буркнул фон Кессинг по адресу пленного летчика. Он собирался было еще раз поблагодарить словоохотливую хозяйку за вкусный обед и пойти поваляться в постели, но фрау Бригитта внезапно спросила:

— Где вы подхватили русского щенка?

Фон Кессинг виновато передернул плечами.

— Можете не беспокоиться, уважаемая фрау. Он пробудет здесь несколько дней... Знакомый мне полковник гестапо попросил нас приютить мальчишку. Им займется какой-то практикант из Берлина, знающий русский язык. Если угодно, вот некоторые подробности. Разведке удалось установить, что генерал Величко — отец мальчика — важная особа в советском командовании. Сын этот у него единственный...

— Какие сентименты! — презрительно воскликнула фрау Бригитта.

— Да, — нехотя продолжал фон Кессинг. — От паренька хотят добиться, чтобы он послал своему отцу письмо. В общем, готовится какой-то психологический удар по генералу. А может, старика удастся заманить куда-либо на переговоры... Пути гестаповские, так же как и господни, неисповедимы.

В глазах женщины пробежал неясный огонек, она раскрыла было рот, чтобы говорить, но как бы опомнилась. Лишь через несколько секунд пробормотала:

— Все это пустяки, которые нас не касаются.

Она подала фон Кессингу руку для прощального поцелуя.

— Когда ваша помолвка, Вилли? — бросила она между прочим.

— Мне хотелось осенью, но Эльза почему-то медлит. Говорит, что хотела бы подождать до окончания курсов.

Фон Кессинг бережно отпустил пухлую в крапинках веснушек руку фрау Бригитты. Из-за острых, срезанных вкось ногтей рука эта походила на лапу рыси. Содрогнувшись от такого внезапно пришедшего ему в голову сравнения, счастливый от мысли, что лапа безопасна для него, офицер решил высказаться до конца:

— Если хотите, буду откровенным с вами до конца.

Фрау Бригитта шутливо погрозила пухлым пальцем с искусственными ногтями:

— Ой, не учитесь быть откровенным. Наживете много врагов.

— Но я же сказал, что откровенным с вами, — уточнил капитан, сжав в своей руке ее заостренные пухлые пальцы. От соприкосновения с холодными ногтями по коже капитана прошла легкая волна дрожи.

— Хочу с вашей помощью, дорогая фрау Бригитта, сделать сюрприз Эльзе. Год — время не малое, особенно если «С нами бог». Думаю, Эльза заговорит со мной по-иному, иными глазами взглянет на своего бедного капитана, когда узнает, что ее скромный поклонник — владелец кругленького счета, этак в миллион марок...

Фрау враз посерьезнела. Грудь ее часто заходила в сладкой тревоге, охватившей всю ее хамелеоновскую фигуру:

— Я преподнесу вам этот свадебный подарок, мой мальчик, если вы будете во всем слушаться старую Бригитту. — Она вкрадчиво поглядела на капитана, добавила: — И будете хоть немного уделять внимания одинокой, всегда одинокой женщине.

Фон Кессинг видел явную возможность снова поцеловать руку Бригитте, но не превозмог отвращения. Выручила солдатская находчивость. Выпрямился, лихо хлопнул каблуками армейских сапог;

— Гот мит унс!

— С нами бог, — повторила женщина, благословляя офицера пучком остро блеснувших ногтей.

Проснулся Андрей поздно. Несколько минут он лежал с широко раскрытыми глазами, наслаждаясь полузабытым покоем, разглядывая нагих ангелочков на потолке. Два розовотелых херувима, будто подвешенные за крылья, парили над зеленым абажуром.

Андрей никогда не видел таких комнат. Здесь не было ни одного окна. Неровный мутный свет скупо сочился из-под абажура. Иногда лампочка гасла, и тогда вокруг нее смыкалась сторожкая липкая темнота.