Николай Родичев - Не отверну лица

— Весьма благодарен, — оборвал эту тираду Лейк. — Но я предупреждал в том, новом, в пропавшем письме, что речь может идти только о полутора миллионах, которые запросила Бригитта за меня и Андрея. Ведь я решил не возвращаться без мальчика... Где это письмо?

Господин с круглым лицом, изрезанным глубокими складками, и с глубокими залысинами, болезненно воспринимавший неожиданно возникшую перепалку Лейка с женщинами, завозился в кресле и опять встал. Прежде чем сказать слова оправдания, он тщательно отер голову и шею платком, хотя в комнате было прохладно.

— Вы всегда были непоследовательны, Мортон, — с мягким упреком начал он. — Сначала надо было сделать одно, потом браться за другое... Я просто не понял всей этой истории с русским подростком по письму. Поэтому и утаил письмо от Эллен и Сюзи.

Услыхав свое имя, Эллен принялась кричать:

— Он готов съесть моего мужа за это письмо. А Джон так много работал, выполняя русские заказы в войну. Джон имеет благодарность от президента за это... Ты ведь извинился потом перед Мортоном, милый? — театрально спросила она у мужа.

— О да, да! — наклонился к ней Джон. Они одновременно с явным осуждением посмотрели на Лейка.

Хозяйка сказала примирительно:

— В самом деле, Мортон, стоило ли сегодня вспоминать об этом письме?

Мистер Хьюз, все время сидевший в глубокой задумчивости, как бы встрепенулся:

— Но, дорогая, сегодня вечер откровений. Кажется, об этом мы договорились с самого начала.

Лейк, почувствовав поддержку Хьюза, уставился враждебно в лицо тучного господина, получившего поощрение президента за свою деятельность в период второй мировой войны, хотя слова его были ответом миссис Каролин.

— А что вы мне посоветуете делать, если это все не забывается? И вы все знаете, почему не забывается. Потому что растут новые Андреи по ту и другую сторону океана. А фрау Бригитта здравствует себе. Она тоже получила от канцлера благодарность за свою благотворительную деятельность во время второй мировой войны!

Джон оскорбленно засопел, не выдержав такого сопоставления. Он круто повернулся спиной к Лейку и зашагал к выходу. У дверей его догнала супруга, которую напрасно пыталась остановить миссис Каролин.

Берлик Хьюз, не торопясь, поднялся со своего места и пошел вслед за гостями.

Возвратился он лишь со своей супругой.

Мортон извинился перед ними за резкость своих суждений. Большинство слушавших его попросили продолжать рассказ об Андрее.

— Так вот, господа, — связывал обрывки своих мыслей Мортон Лейк, — из нашей неприятной дискуссии с господином Джоном Грошманом вы уже догадались о моей попытке помочь Андрею.

Но не все так происходит в действительности, как подчас нам хотелось бы. Забегая наперед, я должен заметить, что никто из нас — ни враги, ни друзья этого мальчика — не достиг своей цели. Андрей будто одеревенел в ответ на побои. Потерявший представление о времени, он сутками высиживал на неубранной, свалявшейся постели или просто на досках. Мориц иногда уносил матрац. Всякий раз, когда приходилось убирать в камере Андрея, я находил пищу разбросанной по полу или нетронутой в солдатском котелке. Один или два раза Андрей брал из рук моих припасенные для него бутерброды, но ел их нехотя. Так же нехотя он рассказывал кое-что о себе. Он постоянно твердил о том, что хотел бы поскорее умереть и один раз даже попросил у меня что-нибудь пригодное для самоубийства. Мои слова о возможном выкупе за американские доллары он не воспринимал всерьез. И все повторял:

— Убейте меня, дядя Мортон... Прошу вас: убейте!..

По ночам мы с Морицем выносили Андрея во двор подышать свежим воздухом. Но это не помогало. Он таял на глазах, усыхал, словно старик. Кожа на скулах его натянулась и стала тонкой. Мориц разжимал зубы Андрея кинжалом, чтобы влить в рот какую-то питательную жижу. По приказанию фрау Бригитты, конечно.

В камеру несколько раз спускался фон Кессинг. Он развлекал узника сводками с фронтов, как бы между прочим упоминая в этих сводках фамилию генерала Величко... Фон Кессинг не замечал никакой реакции на свои слова.

И тогда фрау Бригитта решилась на последнее средство, господа. Бригитта нашла способ вывести Андрея из состояния оцепенения, в котором он находился более двух недель под влиянием пыток, голода и собственных мыслей об обреченности.

Андрей был очень юн, почти мальчишка. Фрау Бригитта имела основания предполагать, что угасающая в слабом теле жизнь в какие-то мгновения противилась смерти. Андрей не мог не думать об отце. Мальчик видел, каким в сущности ничтожным объектом является одинокая усадьба Святого ордена под Грюндорфом.

В их доме когда-то гостил летчик, который опустился на японской территории близ Халхин-Гола. На глазах у ошеломленных врагов, летчик подобрал своего напарника по полету, покинувшего подожженный зенитками самолет.

— Может, как раз в такой момент, — раздумывал вслух Мортон Дейк, — когда состояние Андрея было наиболее критическим, в решетке, окруженной ангелами, послышался треск, словно кто-то пытался ее вырвать. А затем... Что произошло затем — трудно выразить словами. В затхлую тишину подземелья ворвалась пахнущая полуденным солнцем, травами и дорожной пылью степь. Заметьте, что это уже не чудилось, а отчетливо слышалось... Невдалеке от усадьбы, возможно, на той самой дороге у леса, по которой везли юного пленника в немецкой автомашине, по следам Андрея шел эскадрон русской конницы... Стучали копыта русских коней, звенели бубенцы русских тачанок... Бойцы устало и вдохновенно пели, сокрушая подземелье:

Вы уже догадались, господа, что это была злая шутка фрау Бригитты. Звуки пластинки, смешавшись с прежними видениями Андрея, породили галлюцинации в душе мальчика. Он кидался то к решетке, то к двери:

— Папа, я здесь! Папа!

Но тачанки, перекатывались через решетку с ангелами и уходили куда-то вдаль...

Разрядка была очень тяжелой. Андрей долго и безутешно плакал, словно расставался с последней надеждой. Он плакал, когда фрау Бригитта повторяла эту песню, плакал над судьбой плененных вместе с ним песен.

Решетка усиленно извергала на голову Андрея весь трофейный запас русских пластинок Бригитты. С некоторым перерывом в камеру были обрушены «Широка страна моя родная», «Катюша» и даже «Если завтра война».

И вдруг последовало непредвиденное.

Разрушая мелодичную гармонию звуков музыки, по всем коридорам задребезжали электрические звонки. Фрау Бригитта металась от одной двери к другой, разыскивая подручных.

— Вилли! Мориц! — выкрикивала она. — Идите скорее вниз. Там что-то творится с русским!