Николай Родичев - Не отверну лица

Полтора Ивана схватил сапоги и метнулся в сторону, прорываясь из окружения. Строй окончательно изогнулся: левый и правый фланги отрядов двинулись со своих мест и с криками «ура» стали загибаться, беря обладателя диковинных сапог в окружение.

Среди тех, кто устремились за Иваном, оказался и генерал Холмов. Он подоспел вовремя: бойцы уже стащили с Ивановой ноги один лапоть и хотели было зашвырнуть его на дерево. Холмов ухватился за веревки, не на шутку встревоженный:

— Братцы — это мой трофей! Обещание дал директору музея. Позвольте, позвольте...

...Предутренняя застоявшаяся тишина. Лишь прошелестит крыльями испуганная ночная птица, жалобно застонав на лету, да послышится мягкий шорох тысяч ног, нетерпеливо приминающих снег. Иногда — шепот, похожий на хрип:

— Пароль?

— Патрон... Отзыв?

— Полесье...

Несколько мгновений молчание, пока встретившиеся не нащупают друг друга глазами и глаза их встречно не потеплеют.

— Ну как вы тут?

— Люди ждут сигнала, Гордей Данилович...

— Не оплошай, Маркиан. На тебя вся надежда.

— Сомну, если даже один на один сшибемся.

И снова гулкая, тревожная тишь. Еле различимое позвякивание сбруи. Злобный шепот нерасторопного всадника, хватающего коня за уздечку.

— Пароль?..

— Отзыв?..

— Не забыли, сябры-белорусы: если Маркиана прижмут к земле пулеметами, выводите эскадрон во фланг.

— Все помним, «отец». Может, разрешишь нам и начинать? Ребята клянутся, что своим отрядом возьмут село. А вы уже в обход с колонной!

Чей-то протяжный свист. Неслышно ткнулся в снег, задетый стволом карабина сучок...

— Щорсовцы хотят вступить в бой первыми, товарищ генерал-майор.

— Спасибо за службу, хлопцы! Слыхал уже такое в отрядах «За родину», «Народный мститель». Не последний сноп жнем — обмолот будет... Итак, ясно? Если чапаевцев немец отобьет, жарьте во всю ивановскую из минометов и поднимайтесь вслед за огневым валом.

— Зробимо все, що треба, товарищ Пунин!

— Зальем сала за шкуру кату!

Через несколько минут опять:

— Пароль?!

— Отзыв?!

— Все уложили как следует, Халетов?

— Не обоз, а резервный отряд, товарищ Пунин. Может, позволите нам развернуться на опушке леса и прямо с саней пальнуть по фрицам? Пушки и минометы приспособлены для такой стрельбы!

— Молодец, Халетов! Нога зажила?

— Хоть до Берлина!

— Стойте, ждите сигнала. Щорсовцев поддержите вовремя.

И наконец далеко-далеко от командного пункта, на лесном «язычке», выдвинувшемся по направлению к селу:

— Ты, Веретенников?

— Мы, товарищ генерал. Здесь и старший лейтенант с нами.

— Ну, сынки, вся надежда на вас. Чем больше уведете за собой немчуры к болоту, тем успешнее вся затея...

— Ясно, товарищ генерал. Я и сам здесь.

— Самому, Петр Семенович, не велю быть здесь без надобности. Справится один Веретенников. Твое место у болота. Заманить в лес полдела. Работай штыками, если придется, вали лес, но ни одного фрица мне с тыла не оставляй, кроме пленных.

— Слушаюсь!

— Ну давайте, ребятки, поцелуемся на прощанье. Теперь уж после победы увидимся...

Крепкие мужские объятия. Минута задумчивого молчания. Потом звучный шепот, который не забудется вовеки:

— Ни пуха ни пера тебе, «отец»!

— Ну с богом, сынки.

Едва утихли шаги генерала, как воздух ахнул и раскололся от пушечного выстрела. Это приложился к орудию на командном пункте самый старый батареец среди лесных воинов — генерал армии Холмов. Снаряд еще шелестел в вышине на подступах к селу, а Веретенников, глубоко вздохнув, скомандовал притаившемуся лесу:

— Вперед!

— Вперед! Вперед! — многоусто загудело в лесу.

Вздрогнули кусты, ожил снег... Темные бугорки, словно заведенные, замелькали на снегу, падая, на мгновение замирая, чтобы подняться вновь.

Веретенников рванулся вслед, высоко вскидывая ноги, снимая автомат с шеи. Данчиков сделал несколько шагов за ним, повинуясь общему порыву.

Но вот снаряд достиг цели. Гулко прозвучал его взрыв, и почти в ту же секунду гигантский язык пламени широко лизнул небо — это сработала диверсионная группа Полтора Ивана. Взрыв склада боепитания в гарнизоне должен был произойти одновременно с выстрелом пушки...

Наконец первые одиночные выстрелы врага — отозвались часовые. Вспыхнул прожектор, метаясь из стороны в сторону, будто человек спросонья. Первые команды сбежавшихся немцев... Первые выстрелы из минометов — глубоко в лес, куда глаза глядят... Первые встречные цепи.

— Ура-а! — это поднялись в рост бойцы Веретенникова.

Но что такое? Партизаны залегли на полдороге до села, хотя автоматный огонь немцев еще не так плотен, еще минометчики врага не обнаружили бойцов Веретенннкова.

Вот уже вторая цепь оккупантов с ходу ткнулась в сугробы за селом. Освещенные заревом горящих изб, бегут и бегут на помощь осажденным новые подразделения. Однако цепь партизан колеблется. Она качается флангами, как стальная пластинка, зажатая где-то посередине. Меткий огонь партизанских минометов гнет к земле фашистов, не дает им ухватиться ни за один конец этой «пластинки».

Смешались разрывы немецких и советских мин. И в этом утреннем полумраке и водовороте металла, земли, снега снова раздалось упрямое:

— Ура-а!..

И только когда вторая рота немцев, возглавленная новым комендантом Гельмутом Визе, ринулась в обход смельчакам, намереваясь отрезать им путь к лесу, партизаны притихли, поползли назад. Идущим в обход гитлеровцам удалось достичь опушки леса. Окружение кажется неминуемым, но веретенниковцы словно не замечают наметившегося удара в спину. Они разделились надвое: одна цепь отходит, другая поливает осмелевших врагов свинцом.

И вдруг холодный лес, молчаливо и строго наблюдавший за этим поединком, мощно дыхнул огнем в упор немецкой роте, занесшей над головой Веретенникова смертельный кулак. То вступил в бой пулеметный взвод Данчикова.

Группа бойцов из секрета выскочила на опушку, отомкнув штыки. Несколько минут партизаны, не различимые во тьме, кололи гитлеровцев штыками.

Рота залегла, откатившись назад, вжавшись в снег. Залегли и бойцы секрета, не зная, как им быть дальше. Ждать, когда вражеская рота поднимется в атаку и сомнет их или произойдет чудо: из лесу на помощь им пошлют бригаду?..

Разоблачивших себя «секретчиков» спас организованный отход взвода Веретенникова к лесу.

Когда последний партизан скрылся в лесу, две роты гитлеровцев с криками поднялись во весь рост. Они были полны решимости одним ударом покончить с партизанами. Их воинственному настроению способствовало то, что огонь партизан вдруг почти прекратился.

Сопя и изрыгая проклятья, фашисты бежали по топкому снегу все дальше в глубь леса. Изредка впереди них вспыхивали одиночные выстрелы, откуда-то из мрака навстречу летела граната, другая...