Иван Козлов - В крымском подполье

— Дедушка, — прошептала Галя, — у меня глаза хорошие, я буду вести вас за руку.

Мы дошли до назначенного места, постояли, потом легли, чтобы нас не заметили со стороны.

Гриша пришел довольно скоро. Все было в порядке. Вместе с ним мы подошли к противотанковому рву. Постепенно собрались остальные.

— Мы увидим партизан? — спросила Галя.

— Обязательно, деточка, увидим. Мы идем к ним.

— Вот хорошо! Мне так хочется посмотреть, что это за люди.

Тут я спросил Ольгу, почему она запоздала к Филиппычу.

— Со мной целая морока случилась!

И она рассказала, как за ней охотились гестаповцы. После долгих поясков немцы добрались до их квартиры, произвели обыск, забрали фотокарточки ее и Сергея. Какая-то соседка описала гестаповцам внешний вид Ольги и Гали и во что они одеты. Людмила, зная, что подпольщики будут уходить в лес, вместе с гестаповцами подстерегала Ольгу и Галю на улицах при выходе из города. Анна Трофимовна помогла Ольге маскироваться, и она окольными путями добралась до Филиппыча. А Галя, скрывши свои косички под платком, тоже прошла с Ваней незамеченной.

— Линдер, когда узнал, что я подпольщица и сбежала, заметался, как бешеный, — говорила Ольга. — Сначала он не хотел верить и сказал: «Такая порядочная женщина не могла связаться с бандитами», а потом начал ругаться. «Сарабузский комендант машину за ней пошлет, на самолете в Германию доставит! Подумаешь, какая важная особа! — кричал он на весь двор. Потом себя начал ругать: — Подумать только, простая русская баба — и обманула меня, немецкого офицера!»

— А что с Сергеем?

— Отец успел его предупредить. Старика какая-то машина подхватила до Сарабуза. Ему удалось опередить гестаповцев и благополучно вернуться домой.

«Нина» сообщила мне, что утром гестаповцы арестовали Сергеева в технической конторе, где он работал кассиром. «Тарас» скрылся, и посланная к нему подпольщица не могла его найти. С Барышевым тоже не удалось связаться.

Во рву нам пришлось задержаться около часа. Люди всё подходили и подходили. Тут были и женщины с детьми, и старики, и больные. Оставаться в городе никто не хотел, и приходили сюда кто в чем успел выскочить из дома. Всего собралось тридцать два человека. Гриша, Яша, Витя и «Павлик», вооружившись автоматами, составляли нашу боевую охрану. Выстроившись попарно, мы тронулись в путь. По цепочке передавали уже знакомые мне команды. «Взлетит ракета — немедленно ложиться, при выстрелах — ложиться, подниматься по команде, не кашлять, не разговаривать, не зажигать огня, не отставать». Дорога была тяжелая и длинная. Большинство женщин — в туфлях на высоких каблуках, итти по кочкам — трудно.

На рассвете мы вошли в лес и сделали там продолжительный привал. Вздохнули посвободнее, закурили.

Вдруг где-то вдали раздался орудийный выстрел, другой. Гриша приподнялся и, сделав несколько шагов по направлению выстрела, замер на месте, стараясь определить, где бьют орудия.

— Кажется, в старо-крымских лесах, — сказал он, подходя к нам. — Очевидно, противник готовится к прочесу. Нужно не задерживаться. Он может и к нам пожаловать.

Мы тут же тронулись дальше и шли почти безостановочно. Около девяти часов утра, пересекая большую поляну, мы заметили в разных ее местах у опушки леса конных и пеших людей, одетых в ватники, с красными полосками на шапках-ушанках и вооруженных автоматами. Это была партизанская застава. Хмурые, усталые лица подпольщиков сразу озарились радостной улыбкой. Один из партизан с красноармейской звездочкой подошел к нам.

— Что за люди? — спросил он.

— Своих не узнаешь? — Гриша протянул ему руку.

— А, здорово! — улыбнулся тот. — Опять пополнение привел?

Гриша расспросил его об обстановке в лесу. Прочес действительно происходит в старо-крымских лесах. До нас доносился лишь раскатистый гул отдельных выстрелов.

Усталые люди сбросили с плеч вещевые мешки и присели на траву. Показалось солнце.

Вскоре к нам подъехал верхом Федор Иванович Федоренко.

— Василий Иванович! — улыбаясь, кивнул он мне. — Знаменитый сапожник, опять к нам?

— Я теперь не Василий Иванович! — смеясь, ответил я.

— Этого я не знаю. Для нас вы все равно остаетесь Василием Ивановичем.

Пришедших с нами людей переписали по фамилиям, и Федоренко направил их в свой ближайший отряд. Я вместе с Гришей и Женей пошел в штаб на Яманташ.

Часа через два тяжелой дороги по балкам и горам я увидел на склоне Яманташа несколько разбросанных под деревьями шалашей, замаскированных листьями. То был лагерь штаба Северного соединения.

Приоткрыв плащ-палатку — дверь большого шалаша, Гриша отрапортовался:

— Товарищ командир соединения, ваше задание выполнили. Привели «Андрея» и тридцать два подпольщика.

Из шалаша выскочил Павел Романович, за ним Луговой. Мы расцеловались.

Я начал было рассказывать о наших провалах.

— Потом, потом! — перебил меня Павел Романович. — Позавтракай с нами, отдохни. Когда ты передал нам об аресте «Муси» и «Хрена», я места себе не находил. Радировали в обком и решили тебя забрать, пока не поздно.

В просторном шалаше метра в два с половиной высотой, устроенном из жердей, с небольшим отверстием для дыма, с очагом посредине, стояли по бокам три койки из хвороста. Кроме Павла Романовича и Лугового, здесь жил помощник командира по войсковой разведке.

Небольшой ящик служил столом, за которым мы и уселись — кто на койку, кто на обрубках деревьев.

Миша нажарил конины с картошкой. Но есть я не мог — кусок застревал в горле. Слезы навертывались и от радостной встречи с друзьями и от тяжелых дум о наших подпольщиках, попавших в гестапо.

В лесу, среди друзей, я почувствовал себя, как дома. Выстрелы уже не производили на меня никакого впечатления.

О нашем приходе в лес Павел Романович радировал на Большую землю и тут же получил указание: с первым же самолетом направить меня в Краснодар для доклада. В Краснодаре находился Крымский обком партии.

Но мое путешествие на Большую землю задержалось. Погода изменилась, повалил снег, начались бураны, казалось — снова наступила зима. Из-за плохой видимости и глубокого снега самолеты не могли приземлиться. Я даже обрадовался этому обстоятельству — очень уж не хотелось мне уезжать.

Из пришедших с нами подпольщиков все боеспособные мужчины и женщины были зачислены в отряды, а остальные поселились в гражданском лагере. Ольга стала работать секретарем штаба лагеря, а «Нина» — парторгом.

Мы с Павлом Романовичем подробно обсудили положение в Симферополе, подсчитали сохранившиеся там силы. В городе осталось еще много подпольщиков. Нужно было установить с ними связь и направлять их работу.

Причины провалов полностью выяснены не были. «Мусю», «Хрена», «Нину», Ольгу и «Савву» предали «Николай» и «Лесная». А кто предал «Луку» и Сергеева, которых ни «Лесная», ни «Николай» не знали? Кто предал Зою Рухадзе и Владлена Батаева?