Николай Скоморохов - Резерв высоты

Размечтавшись, Фадеев немного ослабил ручку управления, и самолет повалился на левое крыло с разворотом в сторону ведущего. Анатолий выровнял самолет и впился в ведущего взглядом, ожидая замечания. К погрешностям, допускаемым в полете, командиры обычно четко выражали свое отношение, постучав кулаком о свою голову и затем о борт кабины самолета. Жест был весьма красноречив. Сейчас ничего подобного не последовало — грех невелик или командир снисходителен. В этот момент Богданов замахал крыльями и через мгновение левым разворотом устремился вниз. Замкомэска тоже развернулся, но снижаться не стал. Анатолий усилил круговую осмотрительность, обратив внимание на заднюю полусферу. Когда пара Богданова ушла вниз, он, Фадеев, должен первым обнаружить врага в этом воздушном пространстве и не допустить внезапной атаки по своему ведущему.

Посмотрев по сторонам, Фадеев отошел от ведущего на расстояние, позволяющее свободу маневра в случае атаки истребителей врага. Наблюдая за своим ведущим, Анатолий очень хотел знать, что делает внизу пара Богданова, но боялся отвлечься и прозевать появление «мессершмиттов» сверху. Улучив момент, Фадеев разыскал-таки в небе своих товарищей: они добивали немецкий самолет-разведчик, которого за оригинальность конструкции летчики давно окрестили «рамой». Вон оно что! Молодец замкомэска, не поддался искушению принять участие в уничтожении немецкого самолета, не покинул своего места в боевом порядке!

После очередной атаки Богданова фашистский разведчик загорелся, пришел конец «раме» — «старшине фронта», как ее называли, пехотинцы. Назвали по той причине, что старшина в глазах солдата — блюститель порядка, он все видит и быстро реагирует на беспорядок. Так и самолет-разведчик врага ФВ-189 «рама», появляясь над нашими позициями всегда замечал плохо замаскированные войска или боевую технику, сообщал их координаты, и наказание наступало незамедлительно. На фронте даже поговорка родилась: появился «старшина фронта» — жди неприятностей.

Фадеев проводил взглядом «раму» и снова взял под наблюдение опасный сектор. Беглый осмотр не дал результатов, но, как только замкомэска начал разворот влево, Анатолий отчетливо увидел на горизонте несколько черных точек — мгновенно закачал крыльями и резко довернул нос самолета в направлении врага. Ведущий тут же махнул головой, подтвердил, что тоже видит немецкие самолеты. Фадеев маневром то влево, то вправо стремился угадать выгодное для атаки положение, периодически бросая взгляд на пару командира эскадрильи, набиравшую высоту. Успеют ли?

Расстояние между противником уменьшалось. Замкомэска плавно переваливал самолет с крыла на крыло, ожидая пару Богданова, но не дождался, резко развернул свой «ишачок» вправо и устремился навстречу «мессерам». Фадеев тут же последовал за ним.

Когда до врага осталось менее двух километров, замкомэска резко перевел самолет вниз, и Анатолий, устремившись за ним, едва успел подумать: «Что же он делает?» В это самое мгновение замкомэска перевел самолет в набор высоты и точно направил его на ведущего «мессера». Фадеев не знал, стрелять ему или смотреть за воздухом и ведущим.

Самолеты неслись навстречу друг другу с невиданной скоростью. От напряжения по спине пошел холодок. Теперь Анатолий уже не думал о стрельбе, больше беспокоясь, как бы не столкнуться с «мессерами» или со своим ведущим. Неожиданно летящий впереди «мессершмитт» задымил. Фадеев даже оторопел отчего? И когда замкомэска перед самым носом фашистского истребителя круто направил самолет вверх, Фадеев на сотую долю секунды замер, соображая, что делать: бросаться за ведущим или во избежание столкновения с врагом отвернуть в сторону? А может быть, следует немного пролететь и потом пойти в набор?

Вспомнив разбор Богданова, он устремился ввысь, сжавшись в комок, ожидая столкновения с ведомыми «мессерами». Секунда, другая, третья. «Пронесло!» — мелькнула мысль. Отыскал замкомэска и энергично заработал рулями, чтобы удержаться в строю. Анатолий понимал, что сейчас спасение в одном — держись зубами за ведущего. Чтобы не отставать от него, Анатолию пришлось направить самолет вверх, резко взяв ручку на себя. Перегрузка возрастала, веки начали тяжелеть, и предательские мушки замелькали перед глазами. Сколько раз он ощущал подобное состояние при полетах в зону и на воздушный бой! Но тогда можно было чуть-чуть пощадить себя, ослабить ручку, сейчас же нет, оторвешься от командира. Фадеев увидел накатывающийся на него сверху, горизонт. Замкомэска начал медленно выводить свою машину из перевернутого положения. Фадеев последовал его примеру, и тогда ему стали видны впереди дымящийся «мессершмитт», а по сторонам еще три истребителя врага. Замкомэска устремился за ними, и через несколько секунд один фашистский самолет вспыхнул, остальные бросились в стороны. «У, гады! — подумал Анатолий. — Не нравится, когда их сбивают?!»

Фадеев бросился за ведомым «мессером», но в это время замкомэска энергично замахал крыльями и круто бросил свой самолет в сторону Фадеева. Анатолий взглянул назад и увидел еще одну пару приближающихся истребителей противника. Замкомэска с ходу, почти в лоб, атаковал их. Фадеев, уворачиваясь из-под атаки «мессеров», нырнул под ведущего, и, как только замкомэска промелькнул над его самолетом, Анатолий мгновенно направил самолет за ним.

Богданов со своим ведомым пошел навстречу еще одной паре истребителей врага — и началась карусель! «Ишачки» носились внутри круга, шестерка «мессеров», часто оказываясь выше, то и дело поливала их огнем, но, как ни пытались фашисты поймать в прицел какой-нибудь из наших истребителей, это им не удавалось, кто-нибудь из «ишачков» обязательно приходил на помощь.

Трудно сказать, сколько времени прошло с начала боя, Анатолию казалось — целая вечность. Он только и делал, что выкручивался из критических ситуаций, иногда отпугивая «мессершмитты» то от хвоста самолета замкомэска, то Богданова. В азарте боя напряжение постепенно прошло, Анатолий отчетливо видел фашистские самолеты, и если на мгновение терял их из виду, то очень быстро и находил. Спокойствие давало ему возможность уверенно маневрировать. Когда один из «мессеров», потеряв скорость, оказался перед носом его самолета, Анатолий от неожиданности растерялся. Враг был рядом, рукой подать, надо бить его, но Фадеев почему-то медлил. Лишь внутренне собравшись, Анатолий впился взглядом в прицел и до боли в пальцах нажал гашетку. Прошитый меткой очередью в упор, фашист на мгновение замер в воздухе, вспыхнул и, оставляя шлейф дыма, понесся к земле.

— Сбил! Сбил! — закричал Анатолий. От радости он на мгновение забыл о продолжающемся бое. Анатолий накренил самолет и стал наблюдать за горящим «мессером».