Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

Православная церковь всегда была главнейшей составляющей жизни казачества.

Было видно, что присутствовавшего, как и ранее, в тот раз на сходе духовного наставника казаков станицы, настоятеля Свято-Сафрониевского храма отца Александра услышанное весьма растрогало и взволновало. Его воодушевленная речь благостным огнем зажгла души казаков.

— Добровольчество является высшим проявлением любви и благородства и является осуществлением заповеди Спасителя: «Нет больше той любви, чем положить живот свой за други своя!» В дни тяжелых испытаний добровольное ополчение было шагом, свидетельствующим о решимости народа отстаивать свою землю и свои интересы от иноземных захватчиков. Россия и ее народы всегда протягивали руку помощи братским народам и союзным государствам. Всем известен вклад русских добровольцев в освобождении Балкан от турецкого ига. Сегодня нашей поддержки ждут наши братья — народы Приднестровья, над которыми нависла угроза румынской оккупации!.. Народ Приднестровья был вынужден взять в руки оружие и начать борьбу, но силы неравны, поэтому и помощь Черноморскому казачеству и Республиканской гвардии прибывают казаки и гражданские добровольцы со всей России!

Казаки! Сибиряки! Русичи! Помощь в обороне приднестровских братьев — наш святой долг! Не отстоим Приднестровье — завтра наша очередь!

Во время воскресной службы отец Александр отслужил молебен за воинство, вставшее на защиту далекой русской земли на берегах Днестра. Народа в храме было много. А такой проповеди прихожане еще никогда не слышали — слова настоятеля проникали в душу, волновали сердца. Уже на следующий день люди стали нести в храм шприцы, перевязочные материалы, антибиотики и другие медикаменты. Горожане узнали об этом со страниц местной«…правды». К храму чередой стали идти люди со свертками и пакетами, подъезжать машины, груженные коробками — многие искренне откликнулись на беду Приднестровья, их посильный вклад был безмерно дорог!

Так, специально не желая того, православный храм стал центром сбора помощи истинных патриотов сражающемуся Приднестровью.

Ярчайшим днем и праздником для православных горожан вскоре стал приезд Владыки Вадима — Архиепископа Иркутского и Читинского. Узнав от настоятеля храма о патриотическом порыве прихожан, жителей города помочь приднестровцам в их отпоре наседающему национализму и румынской интервенции, Архиепископ был весьма рад и горд этим. После службы, которую вел сам Владыка, этой гордостью была наполнена произнесенная им проповедь. Тут же, на виду у переполнивших храм прихожан, он благословил на богоугодное дело казаков, отправляющихся вскоре в Приднестровье.

Стоя под крестным знамением самого Владыки, сотник Михайлов чувствовал, как его душа буквально ширится, наполняясь непонятной неведомой ему доселе силой, крепостью.

«Все будут живы, все вернутся домой», — будто кто-то изнутри твердо и уверенно подсказал Вадиму.

За все это время из Приднестровья приходили безрадостные вести — одна тревожнее другой — там шла уже настоящая война, и конца-края ей видно не было!.. Каждое приходящее известие из того далекого от Сибири региона воспринималось уже по-иному — ноющей болью отзывалось в душе… Не проходило и дня, чтоб Вадим с Владом не обсуждали какую-либо новость с берегов Днестра. Но какая все же эта информация, почерпнутая из газет и журналов, редко — с телеэкрана или автомобильного радиодинамика, была разноликой! Друзья с особым и явно не праздным интересом попытались честно разобраться в ситуации, ответить самим себе на вопрос — так с чего же все началось, что стало причиной?.. Почему вновь брат пошел на брата, сосед на соседа, русский на русского, молдаванин на молдаванина? Ради чего сотни россиян, оставив свой дом, семью, работу, прибыв в Тирасполь или Дубоссары и взяв в руки оружие, окунулись в эту бойню? Безумие?…

Да, любая война — это безумие. Только одни это безумие распалили, как пламя под кровавым котлом и бросают в эту «топку» все новые жертвы, другие же, часто жертвуя собой, изо всех сил хотят погасить этот адский огонь, засунув того «кочегара» в раздутые им же «угли»… И будь ты хоть трижды праведником и законопослушником, и хоть двигать тобой будут самые благородные душевные порывы и кристально чистые помыслы, но на войне все равно с головой окунешься в грязь безумия…, хочешь того или нет, но пройти через это, не взяв на душу величайшего греха, еще, видимо, никому не удавалось…

Вадим это понял уже давно, часто общаясь с друзьями, прошедшими Афганистан, И хоть, говорят, в душу не заглянешь, но часто за бравадой их рассказов или в пропасти вдруг потухшего взгляда было видно тако-о-е!..

Да с чего вообще начинается безумие? Ведь для того, чтобы поднять автомат и убить, надо внутри себя переступить через что-то важное, через тот барьер, который и отделяет человека от… От кого? Кто еще убивает себе подобных?

…Когда после некоторых усилий самый главный запрет отбрасывается, как чемодан без ручки, все меняется — прятавшаяся до поры — до времени, ранее гонимая и преследуемая, из глубин твоих освобождается некая темная сила. Или ты сам еще амнистируешь, прикрываясь и оправдываясь благородной целью?.. И если нельзя было убить, то стало нельзя не убить. В тебя стреляют, и ты стреляй. Тебя убивают, и ты убивай. Все, ты уже переступил через то, через что нельзя было переступать. Сознание уже перетекло в новое русло, где только кровь и грязь, а старое, где все эти уже ненужные «нельзя», испарилось и пересохло… До новых очистительных дождей? Но к каждому ли они приходят, и каждому ли они нужны?

Вадим с Владом даже при сильном желании не смогли бы точно вспомнить, сколько вечеров провели они в читальном зале городской библиотеки, просматривая подшивки центральных газет и общественно-политических журналов за последние два года, выискивая в них ответы на самим же себе заданные вопросы. Материала было весьма мало, со страниц его буквально высеивали. И с учетом его неоднородности, противоречивости, приходилось еще «отжимать» и «фильтровать».

Открывшаяся чуть ли не с хронологической точностью череда событий в Молдавии, позволила утвердиться им во мнении, что так, или почти что так же, и в Германии тридцатых годов национальная идея вкупе с требующим разрешения глубоким социальным нарывом в обществе, превратилась в национал-социалистическое чудовище. Национализм — первый шаг к фашизму, бесчеловечности! Даже лозунги были схожи! Там и тогда все делалось ради «Тысячелетнего Рейха», «Великой Германии» с замахом на «Священную Римскую Империю». Тут же, как черви сквозь гниль, тоже вылезли: «Священная Бессарабия», «Великая и Единая Румыния»… И как в Германии тех лет, так и в Молдавии девяностых годов зазвучали призывы к объединению нации, возврату «отторгнутых» земель, изгнанию «чужаков»… Только для Германии это были евреи, а для Молдовы — плюс еще и русские!