Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев

Когда-то здесь были прекрасные сады с комплексом фонтанов, сейчас исчезли и фонтаны, и чайный павильон Гитлера, и оранжереи. Открывшаяся перед Хейнрици картина напоминала поле битвы с «огромными воронками, грудами бетона, расколотыми статуями и вырванными с корнем деревьями». В покрытых сажей стенах рейхсканцелярии на месте окон «зияли огромные черные дыры».

При виде этих разрушений Айсману вспомнилась строчка из «Проклятия Зингера», баллады немецкого поэта-романтика XIX века Уланда: «Лишь одна высокая колонна расскажет об ушедшей славе; но и она может вдруг упасть». Хейнрици высказался более прозаично. «Подумать только, — тихо сказал он Айсману, — три года назад Гитлер властвовал над всей Европой от Волги до Атлантики, а сейчас сидит в норе под землей».

Они пересекли сады и подошли к вытянутому бункеру, охраняемому двумя часовыми. Проверив документы, часовые открыли перед офицерами тяжелую стальную дверь.

Хейнрици навсегда запомнил момент, когда дверь с лязгрм закрылась за ними: «Мы попали в невероятный подземный мир». Хейнрици и Айсман спустились по бетонной винтовой лестнице, и два молодых офицера СС ввели их в ярко освещенный вестибюль. Там они вежливо забрали шинели и с такой же вежливостью обыскали посетителей.

Особое внимание эсэсовцев привлек портфель Айсмана: именно в портфеле лежала взрывчатка, чуть не покончившая с Гитлером в июле 1944 года. С тех пор элитные охранники не позволяли никому приближаться к фюреру без предварительного обыска.

Хейнрици, несмотря на извинения эсэсовцев, кипел от негодования. Айсману было «стыдно, что с немецким генералом обращаются подобным образом». После обыска их провели в длинный узкий коридор, разделенный на две секции. Первая была превращена в удобное помещение для отдыха. Лампы в куполообразных плафонах придавали светло-бежевым оштукатуренным стенам желтоватый оттенок. Восточный ковер явно принесли из большей по размеру комнаты канцелярии: его края с обеих сторон были подвернуты.

Хотя помещение было комфортабельным, мебель была разномастной. Самые разные стулья: одни простые, другие обиты дорогими тканями. К одной из стен придвинут узкий дубовый стол. На стенах — несколько больших картин, написанных маслом: пейзажи немецкого архитектора и художника Шинкеля. Справа от входа — открытая дверь в маленький конференц-зал, где должно было состояться совещание. Хейнрици мог только догадываться о размерах и глубине бункера фюрера. Судя по увиденному, бункер был относительно просторным: по обе стороны всего коридора виднелись двери, ведущие в другие помещения. Из-за низких потолков, узких металлических дверей и отсутствия окон создавалось впечатление коридора на маленьком корабле, правда, Хейнрици прикинул, что они находятся по меньшей мере в сорока футах под землей.

Почти сразу же появился высокий, элегантный офицер СС, личный адъютант и телохранитель Гитлера полковник Отто Гюнше. Он любезно спросил вновь прибывших, как они доехали, и предложил освежиться. Хейнрици взял чашку кофе.

Вскоре начали прибывать другие участники совещания. Адъютант Гитлера генерал Вильгельм Бургдорф приветствовал их, как вспоминает Айсман, «бормоча что-то насчет успеха». Затем появился фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба ОКБ, следом Гиммлер, адмирал Карл Дениц и человек, считавшийся ближайшим доверенным лицом Гитлера, Мартин Борман. По словам Айсмана, «все громко приветствовали нас. Глядя на них, я искренне гордился моим командиром. Со знаменитой военной выправкой, серьезный и сдержанный, он смотрелся солдатом с головы до пят среди придворных ослов».

Айсман заметил, как напрягся Хейнрици, когда Гиммлер направился к нему, а затем генерал проворчал под нос: «Ноги его никогда не будет в моем штабе. Если он когда-нибудь вдруг объявит о визите, предупредите меня, чтобы я успел сбежать. Меня от него тошнит». И действительно, когда Гиммлер втянул Хейнрици в разговор, тот казался очень бледным.

В этот момент в помещение вошел генерал Ганс Кребс, преемник Гудериана, и, завидев Хейнрици, тут же направился к нему. Утром того дня Хейнрици узнал от Кребса о переводе его самых важных бронетанковых соединений в группу армий Шернера. Хотя Хейнрици и винил Кребса за то, что тот не слишком энергично протестовал против этого решения, сейчас он вел себя с новым начальником штаба ОКХ почти вежливо. По крайней мере, он был избавлен от болтовни с Гиммлером.

Кребс, как обычно, был дипломатичен и внимателен. Как он уверил Хейнрици, он не сомневается, что совещание пройдет отлично. Дениц, Кейтель и Борман подошли к ним и, выслушав мнение Хейнрици по некоторым проблемам, обещали поддержать его после доклада Гитлеру. Повернувшись к Айсману, Борман спросил:

— Каково ваше мнение о группе армий, учитывая ее прямое влияние на положение Берлина и Германии в целом?

Айсман потерял дар речи. При том что русские находятся всего лишь в 38 милях от столицы, а союзники сломя голову несутся по Германии с запада, вопрос граничил с безумием. Он резко ответил:

— Ситуация серьезная. Вот почему мы здесь. Борман успокаивающе похлопал его по плечу: — Не следует так волноваться. Фюрер наверняка окажет вам помощь. Вы получите все войска, какие потребуются.

Айсман вытаращил глаза. И откуда, по мнению Бормана, возьмутся эти войска? На мгновение его охватило неприятное чувство, что он и Хейнрици — единственные психически здоровые люди в том помещении.

Все больше и больше офицеров гуськом входили в уже битком набитый коридор.

Начальник оперативного штаба Гитлера генерал Альфред Йодль, необщительный и невозмутимый, прибыл вместе со своим заместителем; начальник штаба люфтваффе генерал Карл Коллер и начальник отдела штаба ОКБ, отвечающий за материально-техническое обеспечение и пополнение, генерал-майор Вальтер Буле вошли вместе. Почти каждого сопровождал адъютант, ординарец или заместитель. Шум и толчея напоминали Айсману пчелиный рой.

В заполненном коридоре Хейнрици теперь стоял молча, бесстрастно прислушиваясь к громким разговорам. По большей части это была болтовня, пустая и неуместная.

Атмосфера в бункере была удушающей и нереальной. Хейнрици с тревогой понимал, что люди, окружающие Гитлера, унеслись в мир грез, где, как они убедили себя, свершится какое-нибудь чудо и предотвратит катастрофу. Пока они ждали человека, который, как они верили, сотворит это чудо, в коридоре почувствовалось новое движение. Генерал Бургдорф поднял руки высоко над головой, призывая собравшихся к молчанию. «Господа, господа, — воскликнул он, — фюрер идет».

«Густав! Густав!» Радиоприемники с жаром повторяли предупреждающий код для Темпельхофа, к которому приближались самолеты. На радиостанциях, расположенных вдоль U-бана, надрывались громкоговорители: «Опасность 15!» Начиналась еще одна массированная бомбежка города.