Рохус Миш - Я был телохранителем Гитлера.1940-1945

В сентябре Гитлер заболел. Сильнейшая желтуха буквально приковала его к постели. Несколько дней он не выходил из небольшой спаленки своего бункера, не мог принимать участия в военных совещаниях [112] «Узкая деревенская кровать, холодные, голые бетонные стены его бункера, все дышало нищетой тюремной камеры», — пишет Шредер в своем дневнике. Гитлер провел в постели два дня, до 2 октября. . Он поднялся на ноги и снова стал присутствовать на ежедневных заседаниях генштаба, но приходил в себя еще две недели. На лице его читались усталость и изнурение. Тяжелый период, критический для Гитлера. Новости с фронтов с каждым днем становились все более катастрофичными.

В эти напряженные дни Гитлер решил уволить двоих врачей, которые наблюдали его в течение долгих лет, Карла Брандта и Ганса Карла фон Хассельбаха. Их заменил подполковник Людвиг Штумпфеггер, один из личных врачей Гиммлера. И доктор Морель оставался на месте.

В конце ноября Гитлер на личном поезде выехал из «Волчьего логова» и вернулся в столицу. В «Логово» он больше не возвращался. Войска Красной армии несколькими днями раньше вошли в Восточную Пруссию. Повсюду шли ожесточенные бои.

До столицы доехали без приключений. С моего срочного отъезда 20 июля Берлин сильно изменился, с тех пор город много бомбили.

В канцелярии мы задержались ненадолго. Фюрер принял решение перенести ставку на Восточный фронт. Готовилось наступление: операция бронетанковых войск, которая держалась в секрете и должна была проходить в районе Арденнских гор.

И снова поезд вез Гитлера и его генштаб, на этот раз в направлении Цигенберга, небольшого городка близ Бад-Наухайма, к северу от Франкфурта. К началу декабря мы уже были там. Ставка располагалась среди холмов, в лесу. Бункеры, в которых мы жили, были подземными, как это часто в то время делалось. Эту ставку назвали «Орлиное гнездо». Личный выбор фюрера, конечно же.

Здесь я уже не очень уверен в своих воспоминаниях. Дни шли один за другим, заседаний становилось все больше. Я все время был на посту, наблюдал за генералами СС и вермахта, которые сменяли друг друга в ритме непрекращающегося вальса. Все происходило очень быстро. Наступление провалилось. С Восточного фронта поступали ужасающие известия [113] Наступление в Арденнах, начатое 16 декабря 1944 г., захлебнулось у Бастони. 7 и 8 января Гитлер приказал танковым частям, занятым в операции, повернуть назад. С 12 января русские перешли к решительной атаке на Восточном фронте. . Стало ясно, что дни сочтены. Нужно было возвращаться. Снова садиться в поезд и ехать в Берлин, в последнюю ставку фюрера.

Рано утром 17 января 1944 года мы прибыли на вокзал Шлезиш в Кройцберге. Нас ждал конвой, чтобы препроводить по улицам города до канцелярии. Ехали недолго. Однако мы успели составить себе общее представление о том, что нас ожидало. Фасады многих домов были разворочены, крыши покорежены, дороги разбиты бомбежками. Я заметил людей, уезжающих из столицы [114] В 1939 г. в Берлине насчитывалось 4,5 миллиона жителей. В последние месяцы войны было эвакуировано около полутора миллионов человек. И тем не менее каждый день в город приезжали все новые, спасающиеся от войны беженцы. . Берлин казался опустошенным. За всю дорогу никто не произнес ни слова.

Как только мы приехали, каждый заступил на свой пост — в приемную, к почте, на коммутатор. Вокруг было привычное окружение Гитлера, тоже в полном составе, да и сама канцелярия рейха не сильно пострадала от бомбардировок. Секретарши, врачи, адъютанты и камердинеры. Отто Дитрих, руководитель печати. Вальтер Хевель, человек Риббентропа. И братья Борманы, как всегда порознь. Каннен-берг и его люди, с ними вместе — Констанца Манзиарли, диетическая кухарка, заменившая фрау фон Экнер. Кроме Евы Браун, которая уже давно жила в Берхтесгадене, все еще были рядом с фюрером в эти тяжелые для него дни.

Вильгельм Кейтель и Альфред Йодль вернулись в свои штабы, расположенные в Далеме, в районе Целендорфа.

Генерал Хайнц Гудериан обосновался в ставке Верховного главнокомандования сухопутными войсками в Цоссене, в двадцати километрах к югу от Берлина. Дёниц был в Ораниенберге, на севере. А Геринг предпочел комфорт своей охотничьей резиденции в Каринхалле, в пятидесяти километрах к северо-востоку от столицы.

С самого нашего приезда на столах начали скапливаться телеграммы и военные сводки, сообщающие о быстром продвижении советских войск. Линии обороны прорывались одна за другой. Ничто уже, казалось, не остановит приближение Красной армии. Новости с запада были не лучше. А воздушные сводки пестрели сообщениями об эскадрильях, раз от раза все более многочисленных, державших курс прямо на Берлин.

Примерно в то время я в первый раз оказался в бункере фюрера. Точную дату вспомнить не смогу, это был либо конец января, либо самое начало февраля. Я успел съездить ненадолго отдохнуть к Герде и нашей дочурке, в дом ее родителей. Срочных дел не было.

Франц Шедле, новый командир бегляйткоммандо СС, назначенный после отъезда Геше, приехал ко мне сообщить, что отныне я обязан спускаться в бункер, когда там находится Гитлер. Я должен был обеспечивать телефонную связь и следить, чтобы все работало, на случай необходимости. Перед тем как уехать, он добавил, что меня выбрали, поскольку до сих пор я всегда хорошо справлялся со своей работой. Я никак не отреагировал.

Позвонил Герману Грецу, технику почтового отделения, который должен был объяснить мне, как работает телефонный узел в подвале. Он был на месте и свободен.

Сначала мы прошли по подвалу старого здания канцелярии, зайдя через вход, расположенный рядом с моей комнатой, в адъютантском крыле, где находились апартаменты фюрера. Далее надо было спуститься на несколько ступеней, пройти мимо кухни для персонала, мимо гардероба при маленькой гостиной Гитлера, мимо туалетов, пересечь коридор, который вел в продуктовое хранилище (его называли аллеей Канненберга), пройти через бронированную герметичную дверь, и ты оказывался в небольшой комнате с двумя одинаковыми дверями.

Двери были открыты. Та, что напротив, вела в парк Министерства иностранных дел, который соседствовал с парком канцелярии. А через левую дверь можно было попасть в подземный комплекс, сооруженный из бетона специально для Гитлера. Было такое впечатление, что меня завели в лабиринт.

Грец пошел первым. Пройдя через эту вторую дверь, мы очутились в помещении, которое он назвал предбункером, или верхним бункером. Шли мы быстро, по дороге никого не встретили. Прошли через центральный коридор метров в двенадцать, я едва успел взглянуть на маленькие комнатки по обе стороны коридора. В конце нас ждала еще одна бронированная дверь, также незапертая. Грец снова прошел вперед. Два герметичных тамбура, несколько ступенек.