Рохус Миш - Я был телохранителем Гитлера.1940-1945

Если я ничего не путаю, то уже на следующий день советские войска вступили в центр Берлина. Артиллерийский огонь сметал все. Гитлера я в тот день почти не видел, но, судя по всему, он был особенно подавленным и на грани нервного истощения.

Я очень беспокоился о жене и дочурке. Поскольку я был обречен оставаться в бункере под ураганным огнем противника, я постоянно звонил им по телефону. Несколько дней тому назад они переехали в Рудов, в южную часть города, к своим родным. По сравнению с нашей квартирой в Карлсхорсте, на востоке города и на расстоянии нескольких километров от передовых отрядов Красной армии, это было гораздо более безопасное место [127] Советские войска заняли Карлсхорст 23 апреля 1945 г. . Вечером 21 апреля, около полуночи, я в очередной раз попытался дозвониться до них. Расстояние между канцелярией и домом в Рудове не превышало пятнадцати километров. И тем не менее сигнал не прошел. В первый раз за всю мою жизнь я не мог связаться с женой. Я не на шутку перепугался. Пытался снова и снова, десятки раз, но так и не дозвонился. Полночь миновала, и в бункере воцарилась тишина. В соседней комнате на походной кровати спали, раскатисто похрапывая, двое часовых. Через некоторое время я узнал, что выведен из строя регулятор центральной телефонной сети в Брице, на юге Берлина. А именно через него проходили звонки в Рюдов. Что делать? Не особо веря в успех, я постарался наладить связь с диспетчерами из Мюнхена, которых я очень хорошо знал, так как часто приходилось с ними связываться по долгу службы. Я знал, что их линия в состоянии поддерживать около 280 одновременных телефонных соединений. Меня соединили. Первому же попавшемуся коллеге я рассказал о своей беде, и внезапно в наш разговор вмешалась телефонистка, которая занималась межгородом. Она учтиво предложила попытать счастья. Я дал ей номер, по которому, возможно, находилась моя жена. Я особо ни на что и не надеялся. И все же через минуту в трубке послышался голос Герды: она не спала.

22 апреля ко мне зашел наш начальник Франц Шедле. Он сказал, что может обеспечить мне место в одном из последних улетающих из Берлина самолетов и что времени до отлета у меня как раз хватит, чтобы съездить за женой и дочкой. Я вышел из бункера, сел в машину, которая была предоставлена в мое распоряжение, и со всей возможной скоростью помчался через превращенный в руины город.

Герда отказалась. Она не хотела оставлять своих родителей одних, да и наша дочь в любом случае была нетранспортабельна. У нее был сильный жар, около 40 градусов. Мы расстались в глубокой тоске. Я пообещал вернуться через несколько дней. Я тогда даже представить себе не мог, что в следующий раз увижу жену и дочь только через десять лет, вернувшись из советского плена.

Вернувшись обратно, я сразу пошел к Францу Шедле в подвалы Новой канцелярии, чтобы сообщить ему о нашем решении остаться в городе. Он поспешно освободил зарезервированное для меня место, чтобы отдать его кому-нибудь другому. Едва я успел устроиться в помещении коммутатора, как ко мне пришел то ли Хентшель, то ли Рецлаф. Тот день был полон событиями. Военное совещание прошло очень бурно. В тот момент, когда военные эксперты докладывали о катастрофическом положении на фронте, фюрер приказал части участвующих в собрании немедленно покинуть помещение. Встреча продолжилась при закрытых дверях. По бункеру поползли слухи о том, что Гитлер в ходе этого заседания впервые объявил о том, что война окончена, что он ни за что не уедет из Берлина и покончит с собой [128] Во время этого совещания, под впечатлением ужасающих вестей с фронта, Гитлер приказал выйти за дверь всем, кроме Кейтеля, Йодля, Кребса и Бургдорфа. .

В бункере царило спокойствие, напряжение улеглось. Возможно, свою роль в этом сыграло решение Геббельса переселиться в комнату в глубине бункера. Его вещи уже переносили. Адъютанту Юлиусу Шаубу было поручено уничтожить содержимое сейфа Гитлера, а тем же вечером он должен был вылететь в Бергхоф, чтобы и там сжечь все личные документы.

Вскоре в коридоре появился Бойгст, радиотехник, и передал своему начальнику Хайнцу Лоренцу телеграмму. Лоренц в абсолютной тишине прочитал депешу и молча пошел в переднюю фюрера. Бойгст казался крайне взволнованным. Я подошел к нему поинтересоваться, в чем дело. Он сказал, что получил сообщение от союзников с просьбой, чтобы Берлин продержался еще как минимум две или три недели. По его мнению, это был верный знак того, что чересчур быстрое продвижение советских войск вызвало раскол среди антифашистской коалиции. В его глазах светился огонек надежды. Когда Лоренц вышел от Гитлера, я повторил ему свой вопрос, и он поведал мне о содержании телеграммы.

— Что по этому поводу думает шеф? — поинтересовался я.

— Он просто сказал: «К чему это? Война в любом случае проиграна! Раньше надо было об этом думать!» — ответил Лоренц.

Слишком поздно. И Гитлер, и кое-кто из его окружения когда-то упоминали о возможности разрыва союза между англо-американской коалицией и СССР. Будучи англофилом, фюрер долго не терял уверенности в том, что англичане рано или поздно изменят свою стратегию по отношению к Германии, с тем чтобы предотвратить распространение большевизма в Европе. Он не мог понять, как народ, «столь одаренный в торговых делах и предпринимательстве», может сотрудничать с коммунистами. Эти слова я слышал много раз. Но в тот вечер этот вопрос был уже не актуален.

Я еще раз предпринял попытку дозвониться до жены. Линия работала, но к телефону никто не подошел. Герда, должно быть, ушла с родителями и дочкой в одно из больших бомбоубежищ для гражданского населения. В последние дня войны они его практически не покидали [129] Отца Герды 24 апреля убило снарядом, когда он на несколько минут вышел из бомбоубежища. . Устав названивать, я лег спать.

23 апреля Геббельс распространил через прессу и по радио заявление о том, что фюрер останется в городе, чтобы организовать оборону. Ближе к обеду Гитлер вышел на улицу со своей собакой Блонди. Он не прошел и нескольких шагов, как ему снова пришлось спуститься в бункер по пожарной лестнице в сопровождении охранников из нашего отряда. Тогда Гитлер в последний раз оказался на свежем воздухе. С этого дня и до своей смерти он не выходил за пределы голых бетонных стен своего последнего пристанища.

Начался великий исход. Секретарши Христа Шредер и Иоганна Вольф уехали на юг Германии [130] Дата отъезда двух секретарш меняется в зависимости от источника. Скорее всего, они вылетели из Берлина 22 апреля 1945 г. либо на следующий день. . Личный врач фюрера Теодор Морель также улетел самолетом. С каждым часом людей в бункере оставалось все меньше. Ночью 23 апреля я видел, как офицеры из службы безопасности со всех ног бегут с цинковыми ящиками, чтобы успеть погрузить их в последний вылетающий из Берлина самолет Ю-52. В них содержались оригиналы стенографических записей всех встреч Гитлера начиная с 1942 года. Шеф считал, что это документы неоспоримой ценности, которые во что бы то ни стало нужно переправить в безопасное место [131] Самолет разбился в районе Дрездена почти сразу после вылета. .