Вячеслав Науменко - Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне

<���…> В Вашем очерке я называл все фамилии полностью, так как, во-первых, большинство их погибло, а остальные освобождены, и подвести, называя фамилии, я никого не мог.

Хорошо бы было, если бы Вы еще что вспомнили о Вдовенко. Может быть, он что говорил о том, как был вывезен. А где он умер?

<���…> предполагаю напечатать приговоры о казни остальных двух групп генералов — с Власовым и с Атаманом Семеновым. Пока не смог достать карточки С. Н. Краснова. Хочу написать Оприцу. Возможно, что она есть в Лейб-Казачьем музее.

Я желаю Вам поскорее выбраться из Швеции в наши края. Здесь скоро станете на ноги. <���…>

Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 2 мая 1956 года

Христос Воскресе! Получил Ваши пять долларов и Ваше дорогое письмо от 26 апреля. Большое Вам спасибо за оказанную мне помощь. Я хоть и не смогу встретить нашу Пасху «по-православному», ибо в нашем городишке русских нет и церкви нашей нет, но все же в думах, в сердце в этот великий Праздник я буду с вами, с теми людьми, с которыми я когда-то делил и добро, и зло.

Я работаю здесь в лесу (валю лес, пилю и т. д.). Работа тяжелая, а оплата труда для нас, иностранцев, в Швеции просто смехотворна!

… Мои родственники не держат меня даром, так я вот и плачу за еду. А за комнату, белье, хлопоты о визе и прочее — я пока в долгу.

<���…> У меня руки в Сибири поотморожены, а здесь зима была холодная, и я, к сожалению, не смог работать, как нужно. Да и десять с половиной лет лагерей дают себя знать. Пилю, и вдруг — воздуха не хватает. Сердце шалит, хотя в мои годы этого не должно быть. Но, все это мелочи, дорогой Вячеслав Григорьевич! Как-нибудь вылезу и дождусь отъезда к вам.

<���…> После визита (к консулу) меня даже на посольской машине в город доставили. По-моему, и на них подействовала моя «история с географией» в Сибири. Да, кроме того, просили назвать, кто меня знает в США. Я назвал Вас! Если Вас будут спрашивать обо мне, то скажите, что я был югославским офицером, потом в Русском Корпусе боролся против коммунистов и, в конце концов, просидел десять с половиной лет в лагерях. Ни в каких партиях я не состоял. Простите, что назвал Вашу фамилию, но считал, что Ваши показания будут иметь вес в моем скором отъезде.

<���…> Мой путь «коронный» после Москвы был: с 24 декабря 1946 до 1 февраля 1951 — Мариинск (Кемеровская область), Сиблаг МВД СССР. Работа в совхозах. С 1951 по октябрь 1953 — спецлагерь № 7, Тайшет, Иркутская область. Работа — лесоповал. С1953 по декабрь 1954 — Омскстрой, город Омск. Работа — строительство гигантского нефтеперегонного завода. С 1954 по август 1955 — иностранный лагерь Чурбай-Нура, Карагандинская область, Казахская ССР. Работа — шахты. Я работал в проектном бюро шахтстроя. С августа по октябрь 1955 — репатриационный лагерь Потьма, а с октября по декабрь — Быково, под Москвой. 22 декабря 1955 года — я был в Берлине!

<���… > Дорогой Вячеслав Григорьевич, не нужно тратить Ваши деньги и присылать для проверки мой очерк к 13-му выпуску. Я вполне Вам доверяю, и печатайте его так, как Вы находите это нужным.

Меня очень интересуют снимки Петра Николаевича и фон Паннвица в Млаве. Здесь у меня был немецкий журнал из Аргентины, так там генерал Полозов написал свой очерк и оснастил его фотоснимками Т. И. Доманова и других. Есть довольно удачные. Там и Семен Николаевич на нескольких снимках. <���…>

Н. Н. Краснов — В. Г. Науменко. 13 июля 1956 года <���…> Работа тяжелая меня совсем угробила, и я не могу ни есть, ни спать, ни думать!!! Видать, что Вы с самого начала были правы, написав: к нам (в США. — П. С.) трудно и долго «попадать».

<���…> Никогда я не думал, что, освободившись, мне будет так тяжело на первых шагах в Свободном Мире! Бог пусть будет судьей всем тем, которые довели нас до сибирских лагерей, а теперь не только не протягивают дружескую руку, а стараются даже не узнавать нас! А мы в 1941–1945 годах сражались против коммунизма, против Сталина, которого теперь «валяет в грязи» весь мир! Русская добровольческая армия первая подняла флаг борьбы с красными. Мы в 40-х годах понесли этот флаг дальше. А теперь? Запад, по-прежнему, слепой, и я никогда — никогда — больше не буду ему верить! Он может давать одной рукой фунты стерлингов, а другой толкать нас в спину в Лиенце.

<���…> Журнал № 12 (Сборник. — П. С.) получил. Большое спасибо. Статья (о П. Н. Краснове. — П. С.) очень хороша… Написана она сильно и правдиво. Думаю, что о фон Паннвице тоже все очень хорошо! Вы очень много делаете для истории, дорогой Вячеслав Григорьевич.

<���…> Пишите мне. Не забывайте, а когда я поеду в Аргентину, то надеюсь, что связь мы не потеряем. <���…>

В. Г. Науменко — Н. Н. Краснову. 18 июля 1956 года <���…> Насчет моего предупреждения не верить всему тому, что пишут сейчас некоторые из вернувшихся. Действительно, я предупреждал, но не в смысле политическом, а в том смысле, что некоторые врут неимоверно. Вы знаете из моих Сборников о брехне «Содружества Лиенца». А теперь появился, может быть, известный Вам Ганусовский. Так у него перлы… Например, о Шкуро:

«Кто-то мне уже теперь рассказывал о том, что генерал Шкуро потерял нервы, что он плакал, просил. Это неправда. Мы видели [его] совсем другого.

Андрей Шкуро стоял у машины, небрежно облокотившись на нее рукой. Около него стоял советский капитан и [они] о чем-то говорили. Мы прислушались. Разговор определенно шел о гражданской войне. До меня долетела фраза, громко сказанная Шкуро: «Под Касторной? Помню! Как же! Бил вас и под Касторной!..»

Это разговор, якобы, около легкового автомобиля, в котором его привезли в Юденбург. А вот как, по описанию Ганусовского, были одеты П. Н. Краснов и Шкуро:

«… Сжалось сердце, когда мы увидели согбенную фигуру генерала П. Н. Краснова, Семена Краснова в немецкой генеральской форме и А. Г. Шкуро в черной черкеске с серебряными газырями и кинжалом. На плечах русские генеральские погоны. На голове щегольская каракулевая папаха. Нараспашку, едва держась, наброшена немецкая шинель с немецкими генеральскими погонами…»

Видите… — ну, как же ему верить <���…>

Дальше Ганусовский очень пространно описывает пребывание в руках большевиков…

Например, рассказывает, как он разговаривал с маршалом Толбухиным в Юденбурге. Якобы маршал, увидев на груди Ганусовского немецкого орла, спросил его: «И как не стыдно носить эту самую штуку?»

На это Ганусовский ответил: «Если было не стыдно носить тогда, когда мы побеждали, то не стыдно носить и теперь побежденным.

— Ого! — сказал маршал, смерив меня с ног до головы и отвернувшись, шепнул что-то одному из сопровождавших».

Видите, какой герой был Ганусовский!

Относительно ждущих в Потьме, сейчас здесь принята соответствующая акция… За это дело взялся энергично Толстовский фонд. <���…>