Алексей Чикишев - Спецназ в Афганистане

Находясь в горах под лучами палящего солнца, спецназовцы прибегали еще к одному приему, который помогал им противостоять жаре, не теряя боеспособности. В некоторых группах действовало железное правило: воду из фляжек можно было пить только с разрешения командира группы. Не дай бог, если кто-то пытался тайком приложиться к горлышку своей фляги. Провинившийся подвергался наказанию. Это жестокое правило возникло не на пустом месте. Часто солдаты в первые часы пребывания выпивали все содержимое своих фляг и потом часами мучились от жажды, так как найти воду в афганских горах — дело архисложное.

На новом месте спецназ встретился еще с одной проблемой, о которой не подозревал в северных районах Афганистана, заселенных преимущественно таджиками, узбеками и туркменами. Здесь же в основном проживали пуштуны. В батальонах всегда служило определенное количество солдат — выходцев из советской Средней Азии: Они в случае необходимости всегда могли без труда переговорить со своими афганскими сородичами, чтобы выяснить обстановку. Их знания языка хватало и на допрос пленного моджахеда. Однако, очутившись среди пуштуговорящего, преимущественно сельского населения, которое в лучшем случае лишь немного изъяснялось на дари [9] Дари — один из языков Афганистана, близок к таджикскому. , эти солдаты моментально утратили дар речи, сразу почувствовав непреодолимый языковой барьер.

Выручали сотрудники ХАДа, услуги которых были весьма сомнительны, ибо они часто переводили лишь то, что считали нужным. Сложившаяся ситуация изменилась в лучшую сторону лишь тогда, когда в батальоны стали прибывать военные переводчики со знанием пушту, окончившие специальные курсы в Москве. На первых порах батальонам, которые были передислоцированы из Союза, не хватало опыта ведения боевых действий против такого умелого и хитрого противника, каким была вооруженная исламская оппозиция. Да и сама афганская война разительно отличалась от того, на что натаскивался спецназ дома. Приехавшие из России плохо представляли себе противника, против которого их отправили воевать и умирать.

Поистине трагическая история произошла в конце апреля 1985 года в провинции Кунар с асадабадским батальонам спецназа, проходившим до этого службу под Минском. Учения в лесах Белоруссии по отработке захвата ракетных баз и командных пунктов противника из НАТО остались позади. Вероятно, потому, что с новым противником они были едва знакомы, среди военнослужащих батальона царили шапкозакидательские настроения в отношении моджахедов. И командиры, и их подчиненные имели явно преувеличенные представления о собственных силах и занижали боевые возможности моджахедов. В то время в Кунаре действовали сильные, хорошо вооруженные и обученные, многочисленные отряды исламских партизан. За исключением нескольких населенных пунктов они безраздельно господствовали на всей территории провинции. Небольшой гарнизон советских и афганских войск в Асадабаде находился фактически в постоянной осаде. Противник действовал дерзко, умело, а близость Пакистана давала ему уверенность в том, что его всегда поддержат. Несколько раз исламским партизанам удавалось нанести ощутимые потери советским и афганским правительственным войскам, когда те проводили операции в горах.

Предостережения мотострелков, давно действовавших в этом районе, были выслушаны руководством батальона с известной долей скептицизма. Батальон готовился к своей первой самостоятельной операции и, видимо, комбат посчитал, что «не пристало спецназу руководствоваться наставлениями какой-то чумазой пехоты».

Начало операции не предвещало трагедии. Прохладная апрельская ночь, чуть занимавшийся рассвет, стремительный бросок одной из рот батальона вглубь Мараварского ущелья и несколько моджахедов, трусливо удирающих от советских «рейнджеров»… И рота, и комбат, руководивший операцией с КП, купились на этот испытанный прием моджахедов и дали заманить себя в ловушку к самой границе с Пакистаном, где их уже поджидала засада.

Запустив спецназ поглубже в ущелье, исламские партизаны ударили с нескольких сторон, осыпая разгоряченных преследованием солдат пулями и гранатами из РПГ. Затем они отсекли от основных сил группу человек в тридцать, окружили ее, а остальных принудили отступить из ущелья. Вместо того, чтобы сразу вызвать авиацию, огонь артиллерии, запросить о помощи стоявших рядом мотострелков, комбат решил обойтись своими силами и «не выносить сор из избы» на всеобщее обозрение. Как-никак, первая операция под его руководством!..

Время было упущено. Окруженные сопротивлялись до последнего. Часть из них бросилась на прорыв, другие заняли оборону в полуразрушенном строении. Отбивались недолго. Моджахеды подтащили безоткатные орудия и многоствольные реактивные установки. Из ближайших лагерей оппозиции, находившихся на территории Пакистана, прибыли подкрепления. Прошло несколько часов, и сопротивление было сломлено. Почти все попавшие в кольцо были перебиты, а их трупы, раздетые донага, были преданы издевательствам и глумлению. Ближе к вечеру мусульмане, построившись в цепь, тщательно прочесали ущелье, добивая раненых спецназовцев.

Под утро следующего дня на советские посты выполз со множеством пулевых ранений прапорщик, а затем вышел солдат этой же роты. Они были единственными, кто уцелел в мараварской бойне. Чтобы вытащить с поля боя трупы и отправить их в Союз, пришлось проводить операцию силами двух бригад. После этого поражения личный состав был настолько деморализован, что понадобилось немало времени для того, чтобы вновь приступить к боевым действиям. К ним готовились, досконально изучая местность, обстановку и тактику моджахедов. Теперь на легкую победу никто не рассчитывал. Комбат был снят, а офицерский состав батальона был разбавлен людьми из других частей спецназначения, имевшими боевой опыт. В дальнейшем асадабадский батальон сполна рассчитался с моджахедами за свое поражение в первой операции.

В процессе адаптации к новым условиям менялись качественные характеристики спецназа. Впервые за годы афганской войны спецназу были приданы на постоянной основе вертолетные подразделения. Например, редкая операция лашкаргахского батальона спецназначения обходилась без взаимодействия с 205-й вертолетной эскадрильей. На вертолетах спецназ совершал облет больших участков приграничной территории, досматривая караваны. Вылетал на них к районам операций и десантировался с них. А вертолеты огневой поддержки надежно прикрывали его в бою.

Атака на противника в ее классическом понимании была явлением необычным во время войны в Афганистане. Если бы советские войска ходили в лобовые атаки на пулеметы противника, как это было в период Отечественной войны, то наши потери в Афганистане исчислялись бы не пятнадцатью тысячами убитых, а были намного больше. В атаку в этой стране, как правило, не ходили. Исключение представлял собой лишь спецназ. Его взаимодействие с вертолетами достигало такой степени, что позволяло даже на открытой местности атаковать позиции моджахедов. Происходило это следующим образом: вертолет заходил на цель и открывал по ней огонь из всех пулеметов, пушек и кассет с НУРСами. Нервы моджахедов, стрелявших до этого из крупнокалиберного пулемета и чувствовавших себя неуязвивыми, не выдерживали. Моджахеды спешили спрятаться в укрытиях. В этот момент спецназовцы совершали перебежку, приближаясь к цели. Затем залегали, когда вертолет, выйдя из пикирования, шел на разворот, чтобы снова зайти на пулеметную позицию неприятеля. Сделав несколько перебежек, спецназовцы забрасывали расчет пулемета гранатами, если тот не успевал удрать, бросив оружие, или не был уничтожен огнем вертолетчиков.