Михаил Прудников - Особое задание

И хоть смерть за последний год стала привычной гостьей в Краснополье (да и только ли в поселке!), но все-таки смерть сапожника больно ударила по сердцам многих. Кроме того, она привлекла внимание своей необычностью и даже загадочностью. Никто ничего не знал о второй, тайной жизни этого широкоплечего, неизменно приветливого человека, поэтому гибель его казалась нелепой. Одни предполагали, что Пичугин был связан с партизанами, другие объясняли его смерть простои случайностью.

Тощий маштак потащил гроб на кладбище, а сзади шли Грызлов со своим многочисленным семейством и Пелагея Ивановна. К ним пристроились несколько человек.

Когда гроб был опущен в могилу и над ней вырос рыжий глиняный холм, Степан водрузил в изголовье деревянный крест, на котором суриком было выведено.

"Иван Степанович Пичугин".

— Может, родственники объявятся, — пояснил он собравшимся, приминая лопатой вокруг креста землю.

Потом вскинул на плечи перепачканный глиной заступ, оглянулся на могилу и молча зашагал к поселку, да ним двинулись остальные.

Над полями уже синели сумерки.

За действиями Грызлова целый день неотступно наблюдал Барабаш. Староста и железнодорожник сговорились помалкивать в поселке о тайне Попова-Пичугина, но по разным мотивам. Иван Архипыч был рад поскорее замести все следы этой подозрительной истории, из-за которой его все эти дни таскали в гестапо. А Грызлов действовал согласно указаниям подпольщиков.

Лещевского арестовали прямо в госпитале. В низком, темном полуподвале, куда впихнули Адама Григорьевича, было тесно. Арестованные сидели на ящиках, мешках с песком, лежали прямо на полу.

Лещевский был так ошарашен всем случившимся, что только теперь в камере по-настоящему понял, какое страшное несчастье навалилось на него. До сих пор он не верил в возможность ареста, надеялся, что с ним этого не произойдет, и вот за его спиной с лязгом захлопнулась тяжелая железная дверь.

Как бы ему хотелось, чтобы такая же участь не постигла его друзей Готвальда и Алексея!.. Но на первых же допросах Лещевский убедился, что Готвальду удалось скрыться — хирургу не устраивали очной ставки с Валентином. Правда, как-то Штроп показал врачу. несколько мелко исписанных страниц, уверяя, что это показания Готвальда. В этих показаниях утверждалось, что он, Лещевский, был связным между Готвальдом и большевистскими подпольщиками.

Однако, несмотря на всю свою неопытность в подобных делах, Адам Григорьевич понял: следователь расставляет ему грубо сработанную ловушку. Если бы Валентин был арестован, он давно бы встретил его в этом кабинете. Следователь не знает правды, а ловит его.

Сначала Штроп пытался разговаривать с Лещевским мягко, "по душам". Он убеждал врача, что тот упрямится напрасно. Россия все равно в безнадежном положении, фашистская Германия очень скоро разгромит большевиков.

— Ну поймите, — увещевал Штроп, — зачем вам, интеллигентному человеку, приносить себя в жертву безнадежному делу. Расскажите все чистосердечно, и мы гарантируем вам жизнь. Мы понимаем, вы заблуждались, ошибались…

Но когда Лещевский снова и снова повторял, что шофер ходил в кабинет врача только как пациент, Лотар Штроп резко переменил тактику допроса.

Хирурга стали бить, и очень жестоко. В камеру его уносили в бессознательном состоянии.

Когда Адам Григорьевич приходил в себя, он со страхом вспоминал: не проговорился ли в полубреду.

И в ожидании следующего вызова в кабинет Штропа он мысленно твердил: только бы выдержать, только бы выдержать, только бы никого не выдать!

Потом Лещевского перевели в городскую тюрьму.

Его соседом по камере оказался паренек лет двадцати с лишним. Одежда на нем была порвана. Лицо в синяках и кровоподтеках.

Адам Григорьевич с трудом узнал в нем секретаря комсомольской организации школы номер пять Сергея Соболевского, — хирург когда-то вправлял ему вывихнутую ногу. Соболевского тоже водили на допрос каждый день, и каждый день его вносили в камеру на носилках. И Лещевский часто задавал себе вопрос: откуда у этого мальчика такое мужество, откуда такая сила?

— Лещевский! — выкрикивал надзиратель, и Адам Григорьевич заставлял себя подняться на ноги.

В тот день, когда отряд жандармерии попал в засаду в поселке Краснополье, Шерстнев, которого тем временем повысили в чине, был послан в Грушевскую волость проверять работу местной полиции. Вернувшись через неделю, он прежде всего зашел в комендатуру, но Софьи Львовны там не оказалось. Шерстнев узнал, что она вместе с комендантом Патценгауэром уехала в Германию.

Его мучила тревога. Что с Алексеем? Удалось ли ему уйти в лес к партизанам? Это можно было бы узнать только у Корня, но и он пока не давал о себе знать. Чем кончилась операция в Краснополье? Ехать на бывшую квартиру Алексея Тимофей не решался.

Об аресте Лещевского Шерстнев знал уже давно и больше всего боялся, что хирург не выдержал пыток и выдал подпольщиков.

Осторожными вопросами Шерстнев попытался навести обо всем его интересующем справки в полиции, но чего-либо определенного выведать ему не удалось.

Никто этого разговора не поддерживал. Вечером в кабачке один из его сослуживцев оказался более откровенным.

— Ну, что нового? — спросил Тимофей.

— Мало веселого! — ответил подвыпивший полицай.

— А что такое? — насторожился Шерстнев, чувствуя, что за этой фразой кроется что-то очень важное.

— Ты что, не знаешь? — удивился сослуживец.

И полицейский рассказал о гибели целого отряда жандармерии и сотрудников гестапо в Краснополье.

— Вот черт! — воскликнул Шерстнев. — Совсем распоясались эти бандиты. Кого-нибудь задержали?

Полицейский махнул рукой.

— Какое там! Правда, ихнему главарю уйти не удалось.

— Какому главарю? — настороженно спросил Шерстнев.

— Да какому-то сапожнику. Он, говорят, все это дело и подстроил. Его застрелили на месте.

Полицай что-то говорил еще, но Шерстнев дальше не слушал. Ему изменила его постоянная выдержка — он на несколько секунд потерял контроль над собой.

Убит Алексей! Это было ошарашивающее известие, с которым Тимофей не мог примириться. Погиб такой опытный разведчик! Это невероятно, неправдоподобно.

Алексей так осторожен, взвешивает каждый шаг.

Нет, здесь что-то не так, думалось Тимофею. Ему хотелось сейчас же поехать в Краснополье, чтобы расспросить о подробностях гибели друга. Но ехать было нельзя: слишком заметна будет эта поездка. Что там делать полицейскому, какое у него может быть задание: ведь в этой операции принимали участие другие. Попасть в Краснополье Шерстневу не удалось и на следующий день: с нарядом полиции его послали в село Пашково, где, по агентурным данным, ночью должны были появиться партизанские связные.