Samsonov Semen - Po tu stornu

Американский офицер и десятка два вооружённых автоматами солдат открыли ворота лагеря и с видом освободителей торжественно вошли па его территорию. Из бараков на площадку мгновенно высыпали все ребята и девочки. Группа подростков во главе с Вовой радушно приветствовала прибывших от лица всех освобождённых. Офицер произнёс короткую речь. Щеголеватый переводчик перевёл речь офицера. Он сказал:

Война окончена. Германия капитулировала. Американские, английские и русские войска одержали славную победу. Мы, ваши освободители, поздравляем вас с окончанием войны и свободой.

Но в этой речи ни словом офицер не обмолвился о том, когда они, «освободители», помогут ребятам вернуться на родину.

От подростков выступал Вова.

В соломенной шляпе, рваном и грязном пиджаке, длинных заплатанных брюках и тяжёлых ботинках, стоял он перед собравшимися. На бледном лице с высоким лбом и пушком на верхней губе выделялись большие, выразительные глаза. Вова говорил просто от души и сильно волновался.

Мы просим передать вашему начальству, что все мы желаем уехать на родину как можно скорее. Нам надоел фашистский лагерь! — он поднял руку и звонко крикнул: — Да здравствует наша освободительная Красная Армия! Да здравствует мир!

Как взрыв, прозвучали на разных языках восторженные возгласы огромной толпы подростков:

Да здравствует мир!

Да здравствует Родина!.

На здар, на здар! [25] Чешское приветствие.

Hex жие вызволенье! [26] Да здравствует избавление1 (польск.)

Ать жие Руда Армада! [27] Да здравствует Красная Армия! (чешск.)

Офицер вежливо улыбнулся и торопливо объявил, что митинг окончен.

После этого он спросил у Вовы, указывая на столб с гонгом, где висел полицейский:

Кто это? За что повешен?

Его повесили мы,— гордо начал Вова.— Это изменник Родины, наш мучитель. Мы повесили его, господин офицер, как предателя и палача по общему справедливому суду.

Переводчик добросовестно перевёл объяснение Вовы. Вова вдруг почувствовал, что офицер смотрит на него с выражением явного недовольства. Лицо офицера помрачнело, скулы напряжённо задвигались, словно он хотел и не мог что-то разгрызть.

Это очень сурово. Но я понимаю русских. Они все суровы, так же как их край,— деланно улыбнувшись и стараясь казаться вежливым, сказал офицер.

Ещё больше нахмурился американский «освободитель», когда из карцера вывели Штейнера. Бывший комендант выглядел довольно непривлекательно. Помятая ночная рубаха, бледное испуганное лицо и голые тонкие волосатые ноги в ночных туфлях делали его похожим на чучело. Штейнер воровато озирался по сторонам. В толпе раздавались хохот, едкие насмешки:

Вот он, осколок «великой империи»!

Завоеватель мира!..

Прикидывается, овчарка фашистская!..

Из толпы кто-то выкрикнул:

На столб его, рядом с полицейским!

Офицер-американец не мог удержаться от улыбки, но заговорил со Штейнером мягко, не так, как следовало бы говорить с преступником.

Мы вынуждены вас арестовать,— сказал он. В голосе его слышалось сожаление.

Штейнер покорно и заискивающе кивнул американцу.

До выяснения степени вашей вины перед нашим командованием и армией,— добавил американец.

Всё время, пока шла официальная беседа между Вовой и офицером, солдаты-американцы сочувственно поглядывали на Вову и его товарищей. Когда офицер направился к выходу, сержант-американец бросился к Вове. Он сунул ему в руку блокнот и самопишущую ручку с золотым пером и о чём-то с жаром попросил.

Американский сержант просит вас расписаться на память в его блокноте, в знак уважения к вам и вашим товарищам,— сказал переводчик.

Вова смутился. Он взял ручку и осторожно, боясь сломать перо, написал в блокноте свою фамилию, имя, город, где он родился и жил. В конце пометил: «10/V 1945 г. Лагерь смерти. Германия».

Переводчик прочитал сержанту написанное. Сержант потряс Вове руку:

О'кей! Сенк'ю! [28] Спасибо. (англ.)

Вова протянул ему ручку, но сержант сделал отрицательный жест. Переводчик сказал:

Возьмите её себе на память, боевой товарищ.

Вова улыбнулся, ещё раз пожал руку сержанту, и тот, довольный, зашагал к выходу из лагеря.

Американцы увели Штейнера с собой, позволив ему одеться ,в военную форму гитлеровской армии

После ухода американцев Вова и Андрей устроили совещание активистов. Всех пленников удивило, что на их вопрос о возвращении на родину американец не ответил. Это сильно беспокоило каждого, и теперь то один, то другой, то целые группы приходили к Вове с тем же вопросом, который беспокоил его, Андрея и других.

Что будет дальше, как и с кем говорить о возвращении на родину? — спрашивали они.

Мы и сами не знаем,— отвечал Вова.— Подождём день-другой, а там начнём действовать.

Но, как действовать, что предпринять, Вова представлял себе смутно. Совещание, которое они провели, тоже ничего не дало. Однако решили: немедленно обратиться к новому коменданту, назначенному американцами, с просьбой о решении этого вопроса.

Несмотря на то, что в лагере ликовали, пели песни, смеялись, радовались, продолжали митинговать, писали на стенах лозунги о мире, о победе и свободе, многих насторожила встреча с американцами.

События в лагере развернулись так, что ни Вова, ни его товарищи не могли понять толком, что же произошло. Появились новые хозяева — американцы. Они переименовали лагерь смерти в «лагерь перемещённых лиц», но на родину по- прежнему никого не отправляли.

Когда, в довершение всего, в лагере неожиданно появился Штейнер в качестве инструктора, ребята пришли в замешательство.

Все были уверены, что Штейнер не избежит заслуженного наказания, будет казнён, как преступник-гитлеровец. Ребята долго ломали голову, обдумывая всё происходящее, и недоумевали. Да и откуда им было знать причину странного превращения Штейнера!

В первые дни ареста Штейнер и сам готовился сесть на скамью подсудимых, но одно непредвиденное обстоятельство неожиданно изменило его судьбу.

На допросе в комиссии американских оккупационных войск «по расследованию военных преступлений» со Штейнером беседовали трое: американец — майор от местной комендатуры, в погонах военного лётчика, мистер Грей — представитель по изучению германской военной промышленности, и полковник — уполномоченный главной американской ставки оккупационных войск в Берлине.

Допрос близился к концу. Всё сводилось к тому, что Штейнер должен пойти под суд за уничтожение и эксплуатацию славянских подростков, за активную помощь гитлеровскому правительству вооружением и военными материалами. Но положение неожиданно изменилось, как только стало известно, что Штейнер знает, где находятся секретные документы о производстве нового взрывчатого вещества.