Виталий Гладкий - Кишиневское направление

Все эти мысли, наблюдения и выводы пронеслись в голове старшего лейтенанта в один миг. Не сбавляя хода, Алексей яростно выкрикнул что-то невнятное и полоснул очередью по бронетранспортеру. Унтер и цивильный упали, будто их скосило невидимой косой.

Второй эсэсовец – механик – оказался на удивление проворным и ловким типом. Сначала он спрятался за бронетранспортером – скатился с капота, при этом умудрившись оказаться на ногах, а затем очень шустро достал гранату из подсумка, выдернул запальный шнур, но бросить свою М-24 [42] М-24 – граната поступила на вооружение германской армии в 1916 г. и просуществовала почти без изменений обе мировые войны. Вес гранаты 500 гр., общая длина – 35,6 см, диаметр корпуса – 6 см, длина деревянной рукоятки – 27,5 см. Одним из недостатков М-24 был терочный запал: он боялся сырости, а при недостаточно резком выдергивании запального шнура зажигание терочного состава не происходило, и граната не взрывалась. не успел. Степан и Маркелов, опередив Пригоду и Татарчука, уже выскочили на линию огня и ударили из автоматов почти одновременно.

Эсэсовец отшатнулся назад и упал, сжимая в руках длинную рукоятку гранаты. Взрыв застал разведчиков распластавшимися на земле; осколки прозудели над ними, словно осиный рой. Но большая их часть ударила по бронированной машине, не причинив ей никакого вреда.

Больше возле бронетранспортера немцев не оказалось. Видимо, они не ожидали, что разведчики рискнут вырваться из огненного кольца таким образом. Это казалось невероятным.

Татарчук быстро осмотрел машину, включил зажигание – мотор заработал. Кучмин возился около пулемета, который оказался в полной исправности. Запас патронов был солидный, и Степан, примерившись, выпустил длинную очередь в эсэсовцев, которые уже просочились в сад и, перебегая от дерева к дереву, начали прицельно обстреливать бронетранспортер, в который уже забрались разведчики. Гитлеровцы залегли.

– Прорываемся во двор! – приказал Маркелов.

– За Николаем! – обрадовался Татарчук.

Он выжал сцепление, и бронетранспортер, набирая скорость, покатил по садовой дорожке.

– Степан! – вдруг закричал Маркелов и, схватив автомат, открыл боковую дверь с намерением выбраться наружу; он сидел рядом Татарчуком, который вел бронетранспортер.

Степан тоже увидел, что так взволновало старшего лейтенанта, – из-за дерева торчал смертоносный набалдашник «панцерфауста» [43] Панцерфауст – немецкий гранатомет однократного использования времен Второй мировой войны; он пришел на замену фаустпатрону и использовался немецкими войсками вплоть до конца войны. Одна из его модификаций (Panzerfaust 150) стала основой для советского аналога РПГ-2. , – но развернуть пулеметную турель не успел: немец приложил трубу к плечу и нажал на спуск.

Однако Татарчука реакция не подвела: он резко затормозил, и заряд пролетел перед самым его носом – в полуметре от бронетранспортера.

– Сукин сын! – пробормотал бледный старшина, глядя, как эсэсовец, обхватив яблоню обеими руками, сползает вниз; Маркелов опоздал на самую малость.

Вытерев о брюки внезапно вспотевшие ладони, Татарчук снова включил скорость…

Степан крутился вместе с турелью, как заведенный; треск крупнокалиберного пулемета распугал эсэсовцев, которые попрятались в укрытия и лишь изредка отваживались отвечать на выстрелы. Ему помогал Пригода. Он стрелял экономно, короткими очередями. И почти каждая очередь его автомата находила свою цель.

Неожиданно пулемет умолк. И Маркелов услышал басовитый голос Пригоды:

– Стэпан, шо с тобою!? Та нэ мовчы, видповидай! Степа, дружэ мий…

Старшей лейтенант посмотрел в окошко, прорезанное в кузове, и увидел, что Пригода склонился на Кучмином и плачет.

– Нэма бильшэ Степы, нэмае-е… – повторял он как испорченная пластинка.

– Что там случилось?! – спросил Татарчук, стараясь перекричать рев мотора.

– Степан убит, – ответил старший лейтенант. – Твою дивизию!..

– Эх, Степа!.. – Татарчук скрипнул зубами. – Как же ты так?… Тебя же ничто до сих пор не брало – ни пуля, ни нож, ни осколки. Сколько раз были под артобстрелом. И потом, там же броня…

Пулемет ожил снова. Теперь уже стрелял Пригода. Он сорвал пулемет с турели, и, вертясь волчком, сыпал свинцовый горох во все стороны. Тяжелый МГ-34 в его широких ладонях казался детской игрушкой.

Бронетранспортер продолжал метаться по садовым дорожкам. Татарчук едва не плакал от бессилия: на пути к Ласкину, который все еще напоминал о себе короткими и редкими автоматными очередями, вставала непроходимая стена деревьев. Тем временем эсэсовцы все сильнее сжимали вокруг бронетранспортера свинцовые тиски. Пули барабанили по броневым листам обшивки градом; и еще один «панцерфауст» не достиг цели – помешали деревья.

– Проскочу… – Крепко стиснув зубы, Татарчук выжимал из мотора все возможное. – Чтоб я сдох, проскочу!

Неожиданно внимание разведчиков привлек грохот сильного взрыва. Из окна трапезной повалил густой черный дым, смешанный с пылью, и автомат Ласкина замолчал. Еще до конца не веря в случившееся, Татарчук яростно бросил машину в узкий проход между двух яблонь. Хорошо, что одна из них оказалась трухлявой и сломалась как тростинка.

– Назад, Иван! – крикнул Маркелов. – Николаю уже ничем не поможешь…

– И Колян погиб… Погиб! – шептал безутешный Татарчук.

Он любил Ласкина, хотя нередко подтрунивал над ним. Но что поделаешь, такова уж бесшабашная хохлацкая натура. Хохол не упустит момента посмеяться даже над родным батькой.

Исполняя приказ старшего лейтенанта, Татарчук вырулил на широкую садовую дорожку, которая поросла высокой густой травой. Она вела прямо к широкому пролому в монастырской стене. Наверное, эта дорожка и выдала разведчиков, потому что свежие следы гусениц бронетранспортера просматривались на ней более чем отчетливо.

Возле монастырской стены, на дороге, стояли два грузовика «опель-блиц», с десяток мотоциклов и легковая машина. Пригода, чудом уцелевший в свинцовой метели, бушевавшей вокруг бронетранспортера, полоснул очередью вдоль этой небольшой колонны, распугав солдат-водителей. Собравшись в кружок, они покуривали и с тревогой прислушивались к стрельбе за забором. Татарчук, протаранив левым бортом несколько мотоциклов, выехал на дорогу.

Но на повороте дороги, ведущей к окраине, старшина вдруг резко затормозил – с той стороны к монастырю спешили бронетранспортеры.

– Сворачивай! – Маркелов показал на переулок.

Татарчук повел машину через лужи, колдобины и липкую грязь к виднеющейся метрах в двухстах брусчатке одной из улиц, параллельной той, по которой шла вражеская колонна. Гитлеровцы заметили их маневр и пустились в погоню.