Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны

— Одна.

— Как, тоже одна?

— Ну да, одна. Как ее? Ну такая, второй степени…

— «За наведение порядка в тумбочке»? — я вытащил удостоверение к медали «За воинскую доблесть» 2 степени.

— Во! Она!

— В батальоне только еще у Дэна Драгина одна медаль.

— Во комбат сволочь! Ну, мне-то понятно — за водку, тебе — что на все приказы положил, а Данилу…

— А Дэна комбат с первого дня не взлюбил, как вы в батальон пришли… Он же всех заебывал — перевестись хотел или уволиться… А помнишь, как однажды комбат всех офицеров собрал у себя — а! Ты как раз в госпитале валялся со сломанной по пьяни ногой — построил и говорит: «У вас, Драгин, не взвод, а шайка. И вы сами, как Квакин из сказки Гайдара и солдаты ваши не драгинцы, а квакинцы. «Я», говорит, «объявляю социалистическое соревнование между вами, Драгин, вами, Шерингер, и л-том Заимовым, если он вернется, — кого из вас я первым отправлю по замене на Большую Землю». Я еще подумал — ну ладно, уйду в отпуск, Новый год дома встречу. А замена-то — во! Большой и толстый! Комдив-то обещал — через три месяца! Всех поменяем! 100 %! И кого заменили? Психолога полка, да замполита батальона. И усе! Ну и «пиджаков», у кого срок вышел. Зассали суки ехать!

Я отхлебнул пива.

— Вот смотри: двум ротным — Лопатьеву и Перепиленко кресты [3] Орден «Мужества» дали, а Жигулеву — медаль с мечами. Перепиленко обсуждать не буду — да, парень проявлял героизм. А наша рота чем хуже была? Лопатьевская рота даже в Грозный не входила. Так на окраине и простояла. У них вех боевых потерь-то — замполит в жопу раненый, и это было — только в Чечню вошли. Взвод Максакова с перепугу обстрелял, когда «Камаз» рядом проехал. Комбат в кабине сидел, и замполит с бойцом в кузове. Хорошо, водила сообразил — руль вывернул. Комбат ему потом медаль Суворова дал. За спасение своей задницы. Ха-ха. Ну, вообще-то правильно — только война началась, а мы без командира. Ведь Заричный батальоном-то хорошо управлял… А у Макса-то постоянно было — ну, помнишь, да то его обстреляли, то какие-то фигуры в простынях в тумане ходили, то за взводом ночью из «ночника» наблюдают, то на связь чечены выходят. Слушай, а, может, так и надо было? Всем уши прожужжать, как ты героически сдерживаешь превосходящие силы противника? Тоже б медалек отхватили. Хотя на хуй они нужны — одни понты. Вот у меня товарищ есть, тоже партиец, капитан, боевой офицер. Уже 6 лет ротами командует! — в Таджичке — разведротой, в СКВО — мотострелковой, всю 2-ю кампанию там проторчал, потом командировки постоянно. Такая же — 2-й степени. Одна. Ему уже за 30. Хода не дают. Мужик принципиальный, с начальством на ножах. Ну чем Лопатьев лучше? Тем, что он водку пил не как ты, а грамотно — знал, с кем дружбу водить — с кадровиком.

Опять замолчали.

— Слушай, Вить, а ты там баб ебал?

— Не понял?..

— Ну, в смысле, местных, чеченок?

— Нет.

— А Жигулев с Максаковым ебали.

— Я знаю. Еще старшина наш, прапор-молдаван озабоченный весь бегал.

— Я раз привожу аккумуляторы к Максу во взвод. Отдал. Ну поговорили. А он спрашивает: «Хочешь бабу?» — «Какую бабу? Где?» — «Да вон», говорит, «В палатке, местная». Ну, я не стал. Отказался.

— Это в больнице было?

— Ага.

— Ну, знаю, знаю. Мой взвод рядом, в хирургическом корпусе располагался, рядом с проходной. Напротив Макса, через пустырь, дом стоял, жилой. Оттуда делегация целая приходила, одни женщины, просили его по окнам домов не стрелять.

— А к тебе не приходили?

— А с моей стороны уже развалины были. Как мы заняли, там в первый день какая-то сволочь по нам пальнула. Ну, я у ротного танк попросил. Макс его подогнал и проутюжил. Да здание административное было. Нежилое. Ну, Макс, может, увлекся. Вот они на второй день, после Максовой профилактической стрельбы по окнам и пришли. Типа не стреляйте, здесь никого нет.

…

— Как у тебя с увольнением?

— Документы уже в округе. Приказа жду. Оформили, все-таки, суки, по дискредитации.

— Ты б завязал.

— Я уже зимой кодировался. На 23-е. Да пошли они на хуй! Слушай, Вить, уже год всего лишают. Голый оклад получаю. Квартальные — хуй! ЕДВ — хуй! Да комбат сам дурак. Докомандывался. Его с понижением на север переводят. А он как узнал — сразу в госпиталь лег. Комиссоваться хочет. Чмо…

…Мы допили пиво. И практически протрезвели.

…Уходя, товарищ втихаря спиздил из-под стекла на столе «пятихатку». Боевое братство, блядь.

«Лимонка» № 208 ноябрь 2002 г.

23.00. Едем от метро «Дубровка» на трамвае до клуба шарикоподшипникового завода. Народу возле оцепления еще мало. На джипе «Чероки» приехал в жопу пьяный зам Чубайса, глава «Мосэнерго» Аркадий Евстафьев. Несмотря на моросящий дождь, стоит в белой рубашке с галстуком. Вначале предлагает обменять себя на заложников, потом предлагает «мочить всех черножопых». На этой почве братается с конкретными братками, поклонниками Жириновского. «Вот если бы Жириновский был президент, то он бы с чеченами разобрался». Манерами и внешностью Евстафьев сам напоминает «правильного пацана». Когда люди узнают, что это тот самый, который выносил из Белого Дома коробки из-под ксероксов, то реакция на его появление становится резко негативная, особенно после того, как он на виду у несчастных родственников заложников помочился.

— Какая досада, что он в Норд-Осте не сидит — обращается к толпе пенсионер, типа анпиловских борцов с антинародным режимом

— Может, снайпер его уложит, этого хряка комсомольского, — вторит молодой парень в униформе дорожного рабочего.

— Не то нужно захватывать. Если бы они Кремль или клуб «Up&Down» оккупировали, им бы только спасибо сказали, — встревает в разговор интеллигентная женщина в ободранном пальто, — А то сюда много ходит простых людей. Тут дешевые билеты есть. Моя племянница за 300 рэ сходила

Евстафьев идет с братками к джипу пить виски. Недовольный охранник семенит за ними.

24.00. В здание ПТУ привозят первых освобожденных заложников. Группа развеселой молодежи усаживается на пол. «Какой кайф. Надо же! Попали на такое реалити-шоу. Это круче, чем «За стеклом»»

Привозят группу «голубых» из находившегося в том же здании гей-клуба «Центральная станция», по слухам принадлежащего чеченцу — зятю Пугачевой.

«Какой кошмар. Мы снимали фильм о жизни голубых в Москве и тут врываются эти мужланы из спецназа. Мы думали, это происки гомофобов», — витийствует юноша в женском платье

«А жаль, что я не попал в заложники. Мне очень нравятся горячие чеченские парни. Вот покойный Хаттаб, какой был роскошный мужчинка», — томно вздыхает гомосек среднего возраста.

Появляется лощеный Ястржембский. Видно приехал из какого-то элитного клуба. От него несет смесью дорого одеколона и коньяка