Яков Михайлик - Соколиная семья

На его лице выступил румянец смущения.

— Пой, — подбодрили мы его, — пой!

Саша продолжал петь в надежде, что его поддержат, но песни этой, оказывается, никто из нас не знал. Пришлось разучивать по строчкам, а когда разучили, дело пошло на лад. Все начали подпевать Денисову.

Когда голоса смолкли, Надя от имени всех девушек попросила меня рассказать о том, как я попал в авиацию.

— Ты ведь обещал, помнишь? Наверно, не мечталось даже возле самолета быть, не то что на нем летать, а?

— Ну, это ты брось, Надюша. Как не мечталось! — Я посмотрел на товарищей. — Вспомните, время-то какое было!

— Какое? — не унималась Надя.

— Рекордистское! — оттопырил большой палец правой руки Саша Денисов.

— Предгрозовое, — поправил его Василий Лимаренко.

— А время было вот какое, девчата… — начал я. — Страна жила тогда могучим творческим взлетом, площадкой для которого было великое слово социализм. Весь народ восхищался достижениями отечественной науки и техники, новыми открытиями и свершениями во всех областях народного хозяйства. Особенно широко шагала промышленность, и в частности авиационная, наш воздушный флот.

Не успела прогреметь слава участников спасения членов научной экспедиции и экипажа корабля Челюскин – первых Героев Советского Союза, как весь мир был изумлен новым событием. В июле 1936 года В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляков совершили дальний беспосадочный перелет на самолете АНТ-25. А спустя десять месяцев Михаил Водопьянов впервые в мире совершил посадку в районе Северного полюса, доставив туда участников научной экспедиции.

Через год прославленный экипаж Валерия Чкалова совершил невиданный в истории авиации перелет по маршруту Москва – Соединенные Штаты Америки. Через Северный полюс. Потом земля аплодировала советским летчицам Валентине Гризодубовой, Полине Осипенко и Марине Расковой, установившим женский международный рекорд беспосадочного дальнего полета.

Вряд ли можно было найти юношу или девушку из моих сверстников, не горевших мечтой о небе, о полетах. В аэроклубы Осоавиахима поступали сотни, тысячи заявлений от комсомольцев и молодежи. Дети рабочих и колхозников рвались к штурвалу, жаждали покорить небо, высоту. И песню пели хорошую, зовущую на подвиги:

Разве мог я в такое время остаться равнодушным к зову жизни, к стремлению юности? Вместе с ребятами из кременчугского депо, где я работал слесарем-паровозником, пошел в местный аэроклуб. Была одна мечта, одно желание – быстрее научиться летать. Во что бы то ни стало летать!

Шло время. Ночами приходилось работать в паровозном депо, а днем изучать самолет и мотор, аэродинамику, самолетовождение и теорию полета. Было нелегко, но зов неба – выше всех трудностей.

После тренировок на земле назначили первый ознакомительный полет на самолете У-2, потом началась вывозная программа. Мы летали с инструктором Бейгулом, небольшим, коренастым пилотом с черными, причесанными назад волосами.

Трудно передать волнение, которое испытываешь, впервые поднимаясь в открытой кабине самолета в воздух. Отрываешься от земли и несешься над полями и лугами. О первом полете потом говорят везде и всем – дома и на работе, знакомым и незнакомым.

Я сидел в этом маленьком самолете и чувствовал себя буквально на седьмом небе от счастья. Беспредельная голубизна. А внизу родной город, родной дом, который казался совсем маленьким, со спичечный коробок, зеленый сад. А дальше серебристой лентой врубался в мозаику земли могучий Днепр, знаменитый своими каменистыми порогами, по которым еще наши деды сплавляли лес…

Постепенно первые восторженные впечатления стали складываться в повседневные наблюдения, столь необходимые пилоту при взлете, во время полета и посадки. Началась летная практика. С каждым днем отрабатывались все более сложные элементы курсантской программы. От простейшего полета по кругу – к зоне, к обучению виражам, переворотам через крыло, петле Нестерова, штопору и. спирали.

При хорошей успеваемости и сообразительности курсанта обычно подготавливают в течение нескольких месяцев. Я не отставал от сверстников. И вот самостоятельный вылет, без инструктора. Этот полет у всех тоже остается в памяти на всю жизнь. До сих пор и я помню его. А как же – самостоятельно поднялся в воздух!

Спустя несколько недель аэроклубовцам назначили экзамен. К нам прибыл командир в кожаном реглане с двумя кубиками в петлицах. Он-то и должен был отобрать самых способных в Чугуевскую авиационную школу летчиков-истребителей. Я вылетал первым и потому очень волновался: как-никак проверял военный человек! Однако ничего особенного не случилось. Летчик хорошо оценил мой полет и, одобрительно похлопав по плечу, сказал:

— Все в порядке, парень!

Но в Чугуевскую школу приняли меня не без осложнений. Вся беда в том, что я был тогда маленького роста, и моих ног не хватало для полного отклонения руля поворота. Хорошо, что кто-то заступился: вытянется, еще молод.

Двадцать шестого февраля сорокового года, я принял присягу, стал военным человеком…

Ну, на сегодня, пожалуй, хватит, — закончил я свой рассказ. И вовремя, потому что в землянку вошел начальник штаба полка Верещагин, высокий круглолицый брюнет, и сказал:

— Туман рассеялся. Балюк и Михайлик, идите на КП. Там получите задачу у командира. Полетите на разведку.

Евгений Петрович Мельников стоял возле стола, на котором лежала большая крупномасштабная карта. Заметив нас, он оторвался от карты и пригласил:

— Садитесь.

Мы сели.

— Сейчас я покажу, где и что необходимо разведать. Задание ответственное, — сказал он.

На карте отчетливо виднелась линия фронта. Вдоль нее – отметки синим карандашом. Это номера соединений и частей противника.

Мельников достал из кармана коробку папирос, угостил нас. Мы закурили.

— Вот в этой балке, — начал пояснять майор басистым голосом, — по имеющимся данным, сосредоточивается противник. — Он взял синий карандаш и обвел длинный овал. — Посмотрите, сколько там живой силы и техники.

— Нам известна эта балка, — сказал я. — Несколько дней назад мы сопровождали туда штурмовиков.

— Вот и хорошо, если известно. Значит, маршрут знаете, особенности местности тоже. Хорошо, — повторил командир.

— Туда прибывают танки, — уточнил подполковник Верещагин, — автомашины и пехота. Они должны быть хорошо видны на снежном покрове, однако необходимо смотреть внимательно. Немцы тоже научились маскироваться.