Рахим Эсенов - Предрассветные призраки пустыни

С затаенными думками возвращался Черкез в Кумушгала, и новые заботы по хозяйству заслоняли мысли о побеге… Вскоре случилось такое, что ускорило события, даже нарушило покой сонного городка.

Это произошло на третий день Навруза – восточного нового года. Хырслан, подражая местным обычаям, в Навруз, начинающийся в день весеннего равноденствия, 21 марта, по случаю нового года, как правило, устраивал богатый прием.

Гости уже разошлись. Одни укатили на своих шикарных фаэтонах, сработанных тегеранскими мастерами, другие, что помоложе, отказавшись от хозяйского экипажа, побрели пешком, радуясь теплому весеннему вечеру, прошедшему дождю, прибившему пыль на дорогах.

На Востоке Навруз – прекрасная пора года. Недаром говорят: «После Навруза зимы не бывает, после мизана (то есть в сентябре и до середины октября) – стужи». Обычно аксакалы год определяют по Наврузу.

Если дождливый и слякотный, то быть тучным хлебам, громоздящимся к небу хлопковым харманам [8] Харман – огромная скирда, в которую укладывают хлопок-сырец. , необозримым разливам бахчей с крутобокими дынями и арбузами, изумрудному раздолью пастбищ, радующих сердце пахаря и скотовода.

Черкез, проводив гостей, остался, чтобы повидать Хырслана. Молодой управляющий, пройдя анфиладу комнат, устеленных дорогими туркменскими и персидскими коврами, зашел в кабинет хозяина, стоя записал в кожаный блокнот его указания и, собираясь распрощаться, заметил на тахте небрежно брошенный кортик в золотых ножнах. Видно, Хырслан показывал его гостям или же брал в недавнюю поездку и не успел спрятать.

Хырслан перехватил взгляд Черкеза и, пытаясь его отвлечь, сказал:

– Кабульский купец Ахмед Вайс должен мне двадцать тысяч фунтов стерлингов… Да проценты с мерлушки – две тысячи. Выколотишь наш долг, отвалю с процентов десятую долю. Пока будем судиться-рядиться, больше истратимся. Говорят, он в городе Гумбет Хаузе появился…

За спиной Черкеза раздались легкие шаги Джемал, шорох ее роскошного вечернего платья, сшитого тегеранскими портными.

– Откуда у тебя этот нож, Хырслан-ага? – Юноша пропустил мимо ушей слова хозяина.

Смущенный Хырслан молча подошел к тахте, взял в руки кортик, попытался отшутиться:

– Это вора так спрашивают: «Откуда взял?»

– Все-таки… Мне он показался знакомым.

– Эшши-бай подарил…

– Раньше ты говорил другое, – Джемал стояла напротив Хырслана и не подозревала, что случайно брошенные ею слова приоткрыли завесу страшной тайны. – Говорил, что в бою его добыл…

От злости и растерянности Хырслан выронил кортик из рук. Набычившись, он поднял его с ковра и с силой запустил в Джемал. Черкез едва успел толкнуть Джемал на тахту – кортик, со свистом рассекая воздух, пролетел рядом, шлепнулся плашмя об изразцовую печь.

– Изверг! – крикнула Джемал, поднявшись с тахты, и с плачем бросилась вон.

В ту ночь Черкез не сомкнул глаз. Кортик в золотых ножнах, картины давно минувших дней вновь взбудоражили память, не давали покоя… Своими сомнениями он поделился с Джемал. В голову назойливо лезли ее слова: «Там, где смерть, ищи следы Джунаид-хана… А Эшши-бай, Хырслан – его тени. На их руках так много крови – весь век смывай, не отмоешь…»

Через день-другой управляющий сам напомнил о себе хозяину. Будто ничего не произошло, Черкез завел разговор о поездке в Гумбет-Хауз, о долгах кабульского купца. Там и других дел было невпроворот. Хырслан, видно, почуяв что-то, неожиданно изменил свое решение, приказав Черкезу ехать в дальнее пограничное село Чардере. Пути туда на мулах, по горным тропам, через бурные, разлившиеся в весеннее половодье реки было на добрую неделю.

Получив сбивчивые наставления хозяина, управляющий заторопился к себе. По дороге, у самой калитки, его нагнала взволнованная Рабия.

– Непременно повидайте госпожу Джемал, – девушка озиралась по сторонам, хотя на тихой улице не было ни души. – В Чардере не смейте и шага делать. Вам грозит опасность… В полдень хозяин поедет в банк, задержится в городе… Госпожа вас ждет.

Джемал ждала Черкеза в гостиной. На ней не было лица. Она нервно теребила в руках расшитый шелковый платок, в глазах ее затаился испуг.

– Когда? – бескровные губы ее едва шевелились. – В Чардере…

– Завтра, утром…

– Тебя задумали убить… По дороге к Чардере, – и Джемал сбивчиво рассказала, как Рабия случайно подслушала разговор братьев, договорившихся подкараулить Черкеза в горах. – Хырслан посулил ее брату Аббасу за твою голову много золота… Ты должен бежать.

Почему бежать одному, без Джемал? Решение созрело неожиданно: они уйдут вместе. Только там, на Родине, спасение. Они договорились бежать не мешкая, этой же ночью. Джемал сама выйдет в полночь к воротам. Черкез будет ждать ее в кустах, напротив дома. Ночь переждут в горах, а на рассвете перейдут границу.

– Болван! Бездельник! – Хырслан, сверкая белками глаз, тряс садовника Исмаила за грудки. – Ты еще в полночь видел, как уходила хозяйка, а говоришь только сейчас, утром!.. За что я тебе плачу?…

– Простите, милостивый господин! – перепуганный садовник твердил одно и то же. – Я спутал ее с Рабией… Простите, милостивый господин!

Хырслан поднял тревогу. Вмешался даже губернатор провинции, отдавший строгий приказ найти беглецов живыми или мертвыми. Где это видано – уводить жену правоверного! Да еще из богатого дома!

С тремя всадниками – сводными братьями Рабии – Хырслан ринулся к границе на знакомые тропы, ведущие за кордон. По пути встретились пастухи. Они подтвердили, что еще утром видели юношу и девушку, направлявшихся по ущелью. Но сколько Хырслан ни рыскал по горам, бежавшие как в воду канули.

Шли вторые сутки поисков. Мартовское небо то густо сеяло дождем, то проглядывало ярким весенним солнцем. Во время ливня в горах лавиной грязи и камня хлынул селевой поток, сметая все на своем пути; он нагнал преследователей, закружив их с конями в гигантских воронках. Хырслан благодаря своей могучей физической силе выплыл из клокочущего водоворота, помог выбраться и товарищам. Но бушующая лавина поглотила коней, оружие. У Хырслана чудом сохранился маузер. На всех четверых было страшно глядеть – грязные, оборванные, израненные.

Вскоре братья отказались продолжать поиски, решили вернуться. Но Хырслан стоял на своем – искать. Отделившись от товарищей, он углубился в горы, долго шел без роздыха, пока смертельная усталость не свалила его с ног. Заночевал в какой-то пещере, без огня и еды, подстелив ветки колючей арчи и укрывшись ими же.

Утром, проснувшись от холода и голода, Хырслан брел по ущелью, пытаясь определить свое местонахождение, и вскоре понял, что заблудился. Он не предполагал, что перешел пограничную черту. Видя безуспешность поисков, стал возвращаться и, думая, что свернул на юго-запад, на самом деле пошел на северо-восток, углубляясь на советскую территорию.