Пауль Кёрнер-Шрадер - Дневник немецкого солдата

Бауманн смог ответить лишь приблизительно. Он обратился ко мне, а я лежал в углу на койке и делал вид, что сплю, прислушиваясь к его разговору со следователями.

Меня разбудили, я поднялся и, тяжело дыша, стал искать сапоги.

Доктор Сименс объяснил подполковнику:

— Это тот унтер-офицер, который чуть было не поплатился жизнью во время известного вам нападения на госпиталь.

— Оставьте сапоги, — сказал подполковник. — Мы уже привыкли к солдатам, разгуливающим в портянках и ватниках на ногах вместо обуви. Это вы, унтер-офицер, передавали из госпиталя оружие унтер-офицеру склада снабжения Венделю?

— Так точно, господин подполковник! — Я вытянулся перед следователем, стараясь не выдать своего волнения, но у меня потемнело в глазах, и я пошатнулся.

— Присядьте, — сказал подполковник, хотя стула рядом не было.

Я прислонился к столу, на губах показалась кровь.

— У вас болят зубы?

— Нет, господин подполковник. Это рана в горле.

— Ах, вы тот самый унтер-офицер, который чуть было не проглотил партизанский пистолет?.. Садитесь на стол, унтер-офицер. Расскажите, сколько оружия забрал у вас этот Вендель со склада снабжения.

Я тут же вскочил:

— Чтобы ответить, мне нужно свериться с квитанциями.

Я открыл свой металлический ящик, извлек оттуда скоросшиватель и стал в нем листать, ища квитанции.

— Что вы так нервничаете? — спросил второй следователь, капитан, заметив, что у меня руки дрожат.

— Он совсем не спит, несмотря на всевозможные наркотики, господин капитан, — ответил за меня доктор Сименс. — Депрессивное состояние в результате нападения.

Я постарался взять себя в руки. Очевидно, интересуются не мною, а Венделем. Подсчитав все квитанции, я уверенно доложил:

— Всего унтер-офицеру Венделю выдано шестьдесят восемь винтовок, господин подполковник.

Квитанции взял капитан, проверил и сказал:

— Оформлено все правильно. На каждой служебная печать. Но, по нашим данным, не хватает документов еще на сорок четыре винтовки.

— Так, — произнес подполковник. — Объясните, Рогге, как этот унтер-офицер из склада снабжения попал к вам?

— Он пришел к нам за какими-то документами.

— Документами больного?

Неужели им и это известно?

Меня выручил фельдфебель Бауманн, который присутствовал при передаче документов Венделю:

— Разрешите ответить, господин подполковник.

— Прошу, фельдфебель. Нам необходимо выяснить по этому делу все, что возможно.

— У нас остаются солдатские документы, которые мы после выздоровления раненых пересылаем в их части. Некоторые части сами запрашивают их. Так было и в данном случае, господин подполковник.

— Так, так… А что это были за бумаги, вы не помните?

— Нет, господин подполковник.

Сименс тоже включился в разговор, и я почувствовал, что и он хочет помочь:

— Разрешите доложить, господин подполковник. Эвакогоспиталь работает с большой нагрузкой. Более тысячи раненых ежедневно… Трудно все упомнить.

— Неужели? Тысяча раненых ежедневно? Так это же целых пять рот! — изумился подполковник.

— Какое количество раненых является рекордным? — обратился ко мне Сименс.

— Две тысячи четыре человека за сутки, господин лейтенант медицинской службы.

— Черт побери! — вырвалось у подполковника. — Но ничего, мы еще отплатим им сполна, вдвойне и втройне. Пусть только погода установится… Но какое отношение имеют документы раненых к оружию, унтер-офицер? Я не вижу между ними никакой связи, объясните?

— Господин подполковник, унтер-офицер Венд пришел по поводу документов…

— Вендель, Вендель…

— Так точно, господин подполковник. Когда, выходя от нас, он увидел, что в вестибюле валяются винтовки, он предложил забрать их на склад.

— И вы считали это правильным?

— Так точно, господин подполковник.

— Почему?

— Потому что здесь оружие не может быть использовано. А на складе снабжения ему как раз место.

— Но почему вы так думаете?

— Оружие потребуется для будущего штурма, господин подполковник, — напыщенно ответил я и добавил: — Когда дело дойдет до расплаты.

— Отлично. Ну, а водку вы давали Венделю?

— Никак нет, господин подполковник. У меня нет водки, кроме той, которая нам положена.

— А он вам предлагал водку?

— Никак нет, господин подполковник.

Подполковник заметил капитану:

— Запишите: комендатуре издать приказ по всем санитарным частям, санитарным поездам и фронтовым эвакогоспиталям: все оружие раненых в течение суток сдавать полевой комендатуре. В случае невыполнения — строго наказывать.

Прихватив квитанции о передаче оружия, следователи ушли. Сименс пошел их проводить.

Вернувшись, он сказал:

— Подумайте только, господа! Этот Вендель продавал оружие. Наше оружие — партизанам! Я ему не завидую. В сравнении с тем, что ждет теперь Венделя, ваша рана, Рогге, — безобидный укус мухи. Укус вши. Кстати, когда поправитесь, пойдете в военно-полевой суд. Вам приказано явиться туда не позднее, чем через десять дней.

А вечером пришел старик, возчик торфа.

— Унтер-офицер, никс пистоль?

— Никс, никс, ферботен.

И я выразительно показал ему, что за это могут повесить.

Старик настаивал. Он знает одно: ему приказано раздобыть оружие. Я понимаю, как оно сейчас необходимо им. Партизанское движение ширится, надо вооружать новых людей. Но что я могу поделать. Момент очень опасный, возможно, за каждым моим шагом следят. А что, если плюнуть на все и снова начать прятать пистолеты в картофельные очистки? В конце концов не все ли равно, как умереть: замерзнуть ли в снегу, пасть от пули, которую в тебя пошлют тобой же отданным возчику торфа пистолетом, или подохнуть под бомбой?..

Еще одна бессонная ночь. Три наши койки стоят в ряд. В углу спит унтер-офицер Ран, рядом — фельдфебель Бауманн, с краю лежу я. Они уже давно храпят, а я все еще не могу успокоиться. Прислушиваюсь к каждому шороху. Что-то щелкнуло. Нет, это трещит койка под Раном, он перевернулся на другой бок. Я помню его в штатском — эдакий самодовольный торговец шоколадом, владелец лавчонки сладостей. Теперь и он мечется во сне. Бормочет что-то Бауманн, и мне кажется, что Ран ему отвечает. И его мучают страхи.

Где-то хлопнул выстрел ракетницы, еще один. Неужели мерещится?.. Нет, и спящему Бауманну что-то послышалось, он повернулся, забормотал сильнее.

За окном вспыхнула осветительная ракета. Но тревоги нет. Под сапогами часового скрипит снег. Взад-вперед, взад-вперед. В голове шумит, мысли путаются. Я думаю о моем мальчике, о Вернере. Сегодня пришло письмо, отправленное полтора месяца тому назад. Он уже большой, сам описывает падение английского самолета. Неумелой рукой сын нацарапал: «Самолет упал совсем рядом с нашим домом. Он сгорел без остатка. Когда мы к нему подбежали, там уже были штурмовики и солдаты. Один нес голову, держа ее за волосы, а другие затаптывали останки сгоревших летчиков. Ночью я не мог заснуть…»