Николай Вирта - Кольцо Луизы

— Двенадцать сорок восемь, — зевнув, ответил тот. — До смены мы еще пожаримся на солнце. Ну и пекло!

— Послушайте, майор, — снова окликнули Ганса. — Хватит вам толкаться здесь. Идите в адъютантскую. Три поворота налево.

Радуясь удачному исполнению поручения, Ганс неторопливо побрел по бетонированной дорожке.

И тут же могучая взрывная волна швырнула его на землю.

Очнулся он через несколько минут. На территории ставки происходило что-то непонятное. Взад и вперед рысью бежали люди. Где-то что-то горело. Повсюду слышались крики и ругань.

Потом Ганс увидел такое, от чего волосы его встали дыбом. Двое военных вели под руки фюрера. Лицо его было в крови, брюки порваны.

Он бормотал:

— Мои бедные новые штаны. Я только вчера надел их!

Третий военный — Ганс узнал Кейтеля — картой прикрывал оголенные ягодицы фюрера.

У Ганса отчаянно болел ушибленный бок. Глаза запорошило пылью, во рту — гарь, несущаяся со стороны полыхавшего барака. Он сидел на том же месте, где его застал взрыв, потирал бок и оглядывался вокруг в поисках человека или людей, которые помогли бы ему встать.

Они появились.

— Вот он! — услышал Ганс голос позади. И сразу на него навалились трое эсэсовцев. — Он стоял здесь и чего-то высматривал, — продолжал тот же голос — Господин группенфюрер, это один из них.

— Отпустите его! — раздался властный голос

Эсэсовцы отошли от Ганса.

— Как вы оказались здесь? Что вам было нужно?

Ганс смело поглядел в глаза рослого седеющего человека в мундире генерала СС.

— Хайль Гитлер! — Он отдал честь. — Я майор Конрад Рорбах, прибыл в ставку фюрера с секретным поручением генерала Венка, которое должен передать генералу Шмундту.

— Генерал Шмундт только что скончался от взрыва бомбы, подложенной изменником. Вы скажете все мне.

— Разрешите спросить?— Ганс ничем не выдал своих чувств. — Господин группенфюрер, с кем имею честь?… Я получил инструкцию снестись только…

— Сколько раз повторять вам?… — нетерпеливо прикрикнул на Ганса генерал.

— С вами разговаривает начальник Имперской службы безопасности группенфюрер господин Раттенхубер, — подсказал караульный офицер.

— Я жду ответа, — осмотрев Ганса с ног до головы, повторил Раттенхубер. — Что вы должны были сообщить генералу Шмундту?

— Но не здесь же, — пробормотал Ганс.

— Разумеется, — холодно сказал Раттенхубер. — Отвести его ко мне! — приказал он эсэсовцам.

Два часа Раттенхубер допрашивал Ганса. Не поверив ему, Раттенхубер по прямому проводу снесся с Венком. Тот подтвердил все сказанное Гансом и попросил Раттенхубера передать Гитлеру «ту радость, которой, узнав о чудесном спасении фюрера, полны здесь все мы, уверенные в том, что подлых изменников ожидает скорый и правый суд, и клянущиеся отдать свои жизни вождю в этот великий час испытаний!».

Удостоверившись в полной невиновности Ганса, в его «беспримерной преданности» фюреру, Раттенхубер приказал молодому офицеру немедленно вылететь в Берлин, найти командира охранного батальона «Гроссдойчланд» майора Ремера и передать ему добавочные распоряжения рейхсфюрера СС. Гиммлер, узнав о покушении, прилетел в ставку. В Берлине он уже отделался от тех, кто мог рассказать Гитлеру кое-что о его связях с заговорщиками.

А дело, как потом рассказывал Ганс, было так: Ремер получил приказ штаба заговорщиков, занял радиостанцию и новую Имперскую канцелярию. Заподозрив что-то неладное, он отправился к Геббельсу. Тот, выслушав его, пришел в ужас.

— Нет, нет, это измена! Я сейчас же соединю вас с фюрером. Провидение сохранило его!

Гитлер приказал Ремеру подавить заговор.

— Строгость и беспощадность, господин полковник.

— Майор, мой фюрер.

— С этой минуты вы полковник. Расстреливайте, кого найдете нужным.

В восемнадцать часов Ганс прилетел на аэродром Рангедорфа, где его ждала машина. В суматохе — Берлин уже знал из выступления Геббельса по радио, что фюрер жив, здоров и принял Муссолини, — Ганс нарочно часа полтора плутал по городу в поисках Ремера. Наконец в правительственном квартале ему сказали что Ремер и его части должны быть в военном министерстве на Бендлерштрассе.

Там, сраженные вестью о неудаче покушения, главари заговора метались, не зная, что предпринять, и теряли драгоценное время.

Фромм позвонил в «Волчье логово», узнал о неудаче Штауффенберга и отказался от дальнейших действий. К тому времени вернулся Штауффенберг и без долгих разговоров арестовал Фромма и еще нескольких генералов. Тут же стало известно, что генерал-губернатор Франции Штюльпнагель совершил переворот, но командующий войсками в Западной Европе фельдмаршал Клюге не поддержал заговорщиков.

Дальше пошло хуже. Штиф, не прервавший связи ставки с фронтами, спутал карты заговорщиков. Их сообщники на Восточном фронте, в Вене и Праге узнали из приказа Кейтеля, отменившего операцию «Валькирия», что фюрер жив, поспешили послать Гитлеру телеграммы с заверениями в своей исключительной преданности.

Генерал Бек, услышав о столь трагическом повороте событий, выстрелил себе в рот, но неудачно. Кто-то помог ему отправиться на тот свет.

Тем временем Фромм и генералы, сидевшие взаперти, сумели взломать дверь. Фромм, сообразив, что его еще могут помиловать, если он не помилует своих компаньонов, приказал расстрелять Штауффенберга, Ольбрихта и еще кое-кого из заговорщиков. Их поставили к стенке во дворе министерства и расстреляли при свете автомобильных фар — дело шло к ночи.

Штауффенберг успел крикнуть:

— Да здравствует священная, свободная Германия!

Какой-то молодой охранник трясся от страха, стреляя в Ольбрихта и никак не попадая в живую цель.

Между тем Скорцени и новоиспеченный полковник Ремер, ожидавший еще более блистательного взлета, немедленно направились на Бендлерштрассе.

Ганс, ворвавшись в комнату, где Скорцени и Кальтенбруннер творили суд и расправу, наткнулся на Ремера.

— Вы здесь зачем?

— По приказу группенфюрера господина Раттенхубера!

— Взять! Потом разберемся.

Если бы Раттенхубер в эту минуту не появился в комнате, занимаемой Скорцени и другими, сидеть бы Гансу в подвале гестапо.

— В чем дело? — обратился Раттенхубер к Скорцени, увидев Ганса, пытавшегося объяснить Скорцени, что он вовсе не заговорщик.

— Отпустите его. Этот офицер предан фюреру не меньше, чем мы с вами. Не его вина, что он не смог предотвратить злодейский акт. — Он обернулся к Гансу. — Майор Рорбах, ты не вернешься в Париж. Такие люди нужны мне в Берлине. Я понимаю, ты много пережил. Даю тебе полтора месяца отпуска, потом явишься ко мне.