Андрей Семенов - Секретная битва

— Вы предлагаете мне накормить Европу? Помилуйте, Герц, я не Христос!

— Вы опять?

— Ой! Извините, — осекся Коля.

— Эти руки, — Лоткин посмотрел на Колины ладони, — никогда не сварят пива и не сделают колбасы. Поэтому вам глупо заниматься продовольствием. Я не жду от вас, что вы накормите кого-то еще, кроме себя самого. Но есть кое-что еще. Как вы думаете, где сейчас больше всего людей убивают друг друга?

— Я думаю, на Восточном фронте.

— Верно! — возликовал Лоткин. — И эти миллионы еще нужно одеть и накормить. Вы читали зимние сообщения из-под Москвы? Как по-вашему, почему немцы были разбиты?

— Наверное, потому, что красных было больше, — Коля заученно повторил сообщения шведской печати.

— Красных было больше с самого начала. А еще почему?

— Ах, да! Забыл. Знаменитые русские морозы…

Лоткин посмотрел на своего молодого собеседника почти осуждающе:

— Знаменитые русские морозы не помешали маршалу Маннергейму в считанные дни вернуть все захваченные Советами финские территории и выйти на прежние границы Финляндии. Полагаю, что в Карелии морозы стояли не менее сильные, чем под Москвой. Как вы думаете? Вы же родом из тех мест.

— Да, у нас бывает очень холодно зимой.

— Впрочем, и из-за морозов тоже. У немцев не было хороших теплых вещей, чтобы одеть свою армию. Вот этим я и предлагаю вам заняться.

— Одевать немецкую армию?! — изумился Коля.

— А чем вам плох такой гешефт? Представляете, несколько миллионов покупателей… Если с каждого из них нам удастся получить хотя бы по одной рейхсмарке прибыли, это же будет несколько миллионов рейхсмарок! — Лоткин мечтательно прищурил глаза. — Это хороший дом, машина с водителем, красивая жена для вас и обеспеченная старость для меня. Я не сидел сложа руки эти три месяца, что мы с вами не виделись. Я расспросил своих знакомых, а те расспросили знакомых своих знакомых. Так вот, в Исфахане…

— Где-где? — изумленно перебил Коля.

— В Исфахане, — терпеливо повторил Лоткин не слишком довольным тоном.

— А где это?

— Это в Иране, — Лоткин как будто не прерывался, настолько он был увлечен предстоящим гешефтом. — Так вот, в этом самом Исфахане русские заготавливают овчинные шкуры на шубы для своих солдат.

— А мы тут при чем?

— Вот и плохо, что мы пока тут не при делах. А если нам удастся заготовить несколько сотен тысяч овечьих шкур, которые иранцам даром не нужны, потому что в Иране круглый год тепло и никто никогда там не ходил зимой в шубах…

— Вы предлагаете мне поехать в Иран?! — воскликнул Коля.

— Разумеется, вам! Кому же еще!? — всплеснул руками Лоткин. — Вы представляете, какой колоссальный гешефт может получиться, если мы с вами…

— Нет! — Коля сделал отрицающий жест. — Ни в какой Иран я не поеду.

— Но почему?! Там такие деньги!

— Во-первых, это очень далеко. Во-вторых, там русские и англичане. Ни с теми ни с другими мне встречаться ни к чему. В-третьих, это займет много времени, а мне не на кого оставить фирму.

— Это все? — тихо спросил разочарованный гешефтмахер.

— А вам мало?

С минуту Лоткин глядел в потолок, по-видимому комбинируя в уме новый гешефт. Он не знал ни покоя, ни отдыха, когда речь заходила о деньгах.

— А если я вам предложу новый гешефт? Но он не будет таким фантастически выгодным, как исфаханские овчины.

— Предлагайте, — махнул рукой Коля и направился чинить надоевший патефон.

— Если я предложу вам не такое далекое путешествие, как в Иран, если там, куда вы поедете, не будет ни русских, ни англичан, и если это не займет у вас много времени, тогда вы согласитесь на мое предложение?

— Тогда, может быть, и соглашусь, — Коля откусил что-то кусачками в недрах патефона, крутанул где-то отверткой и стал заводить пружину.

— Отлично! Тогда вы поедете в Россию!

Отвертка выпала из Колиных рук.

— Куда?!

— В Россию. Там сейчас тоже можно сделать неплохие деньги.

— Да вы что, Герц! Зачем? Какие деньги?

— Не такие большие, как в Исфахане, но все же вполне сносные. За пару месяцев в России вы сколотите себе такой же капиталец, как за год работы в Стокгольме. Ну же, соглашайтесь!

— Герц, да вы в своем уме?! По-вашему, я должен бросить налаженное дело, своих работников только ради того, чтобы отправиться неизвестно куда и неизвестно зачем?

— Нет, — горестно вздохнул Лоткин. — Все-таки вы не деловой человек. Вы вот так и будете до скончания дней ваших ковыряться отвертками в чужих патефонах.

Лоткин встал, потянулся за шляпой и, согнувшись под бременем разочарования в своем молодом компаньоне, пошаркал к выходу.

«Черт его знает! — подумал Коля. — Может, находясь в России, но по другую сторону линии фронта, вблизи немецких войск, мне удастся разузнать хоть что-то об этой броне? Ну, если не о самой броне, то, может, удастся хотя бы увидеть этот „тигр“. Хотя бы фару у него открутить. Сидя в Стокгольме, я точно ничего не узнаю, а вот если…»

— Погодите, Герц, — окликнул он Лоткина. — Так дела не делаются. Вы даже не объяснили мне толком, как я попаду в Россию, с какими документами и что я там буду делать.

— Так вы согласны? — с надеждой обернулся Лоткин.

— Я еще не согласен, но мне интересно вас послушать. Может, и действительно, дело того стоит. Мастерская не рухнет, если меня не будет месяц-другой.

Что я должен делать?

— Вот это другой разговор, — гешефтмахер потер ладони, как бы извлекая из них прибыль. — Я вам так скажу. Сейчас из этой России тащат все кому не лень. Кстати, вы говорите по-русски?

— Немного. Финляндия входила в состав Российской империи, и в моей семье все умеют сносно изъясняться на этом языке.

— Еще лучше! Вам даже не придется тратиться на переводчика. Мы регистрируем в Германии фирму, какое-нибудь общество GmbH на подставных лиц. Прибыль — учредителям, а деньги — нам.

— Но ни вы, ни я не сможем зарегистрировать в Германии не то что фирму, а вообще ничего!

— А нам и не надо будет ничего регистрировать. За нас все сделают немцы, самые настоящие граждане Рейха. По-вашему, все немецкие офицеры горят только одним желанием — как бы им побыстрей разбить русских и англичан? Уверяю вас, вы очень ошибаетесь. В Берлине полно штабистов, которые ничего не видят, кроме своих карт и сводок. Они наделены большими полномочиями, но, не бывая на полях сражений, лишены возможности принять участие в дележе военной добычи. Они не могут покинуть Берлин, чтобы отхватить свой кусок восточного пирога. Вот мы им и поможем.

— Знаете что, Герц? — Коля поджал губы. — Не ожидал от вас. Мне стыдно за вас. И стыдно, что вы мой компаньон. Вы собираетесь вести дела с немцами, возможно, даже с СС. Они истребляют поляков и евреев. И вы, еврей, готовы сотрудничать с немцами?!