Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

— Окунишко балует, — флегматично предположил Некрасов. Подсек, и леска тут же вытянулась в струну, а конец удилища круто изогнулся и завибрировал. «Ничего себе — окунишко!» — воскликнул он. И стал подтаскивать рыбу к берегу. Но та сопротивлялась, как могла. Владимир повел удилищем вправо. Рыбина медленно двинулась за ним, но на мелководье вытащить ее не удалось. Тогда он, не ослабляя лески, медленно переложил удилище влево. И вот сквозь толщу воды стали видны смутные очертания рыбины, она казалась очень большой. «Только бы не сорвалась», — прошептала Зоя как заклинание.

— Зоенька, иди на подхват. Если удастся вытащить ее на берег, гони прямо во двор, — пошутил Володя.

Она спустилась к самой воде. И вот над ее поверхностью показалась рыбья голова. Берег все ближе, ближе.

— Сазан, сазан это, — заволновался Владимир.

И волоком вытащил рыбину на траву. Она высоко подпрыгнула, забила хвостом о землю и сорвалась с крючка.

— Зоя, держи ее, уйдет, — азартно проговорил Володя.

Зоя, понимая, что в эту минуту все зависит от ее сноровки, упала коленями на траву и, как сумела, прижала рыбину к земле.

— Молодец! Теперь хватай ее за жабры, и она наша.

Нащупав скользкую голову, Зоя с трудом ухватила рыбину за жабры.

— Не бойся! Бери ее поглубже, — отчаянно жестикулировал Владимир.

— Ну, все, рыбонька моя, допрыгалась! — Торжествующе подняла Зоя над головой бьющегося сазана.

— Молодец, Зоя! Не будь сейчас тебя рядом, не было бы у нас и улова.

Зоя поднялась и подошла к Владимиру. Он с жадным восхищением рассматривал рыбину.

— В вашей речке такая рыба водится? Удивительно.

— Так это точно сазанчик, не карась?

— Однозначно. А ты, что же, деревенская — и не знаешь?

— Если я жила в поселке, так, по-твоему, и на лошади должна уметь скакать, и на тракторе ездить, так что ли?

— Извини. Это сазан. Видишь: усы, крупная, с ноготь темно-золотистая чешуя, ну и форма, конечно. Интересно, сколько же он весит?

Зоя расслабила руку и попыталась определить его вес.

— Что-то около килограмма. Пойду бабушке покажу, пусть порадуется.

— Хорошо, — сказал Володя, — а я, если не возражаешь, еще порыбачу.

Рыбка оказалась как нельзя кстати: бабушка была просто в восторге.

— Живая? Как же вы такую большущую рыбину поймать-то сумели? Ох, и давно же я не видывала такого чуда.

— Да вот повезло. Вдвоем еле справились. Сейчас водички для нее принесу.

Через минуту сазан уже плескался в ведре. Чуть погодя, Зоя снова вышла к Владимиру. Он показал ей двух окуньков. В течение часа поймали еще пять рыбешек, самая крупная из них — красноперка, длиной с ладошку. До заката еще было время, но комариная настырность упиться дармовой кровью вынудила рыбаков удрать домой. Уху решили сварить завтра. Рыбу сунули в холодильник. Попили чаю, поговорили о своих черноморских знакомых и вскоре улеглись спать.

Минула вторая ночь, а решение все не приходит. После завтрака Зоя пошла в магазин. В поселке никакой привычной с детства активности. Некогда известный колхоз-миллионер, наполняющий трудовой жизнью три поселка, съежился до размеров полеводческой бригады. Люди остались без работы, без денег, без надежды.

В магазине царила та же сонная одурь, что и в поселке. Накупив муки, крупы, масла, она вышла на улицу.

— Ба, Зоя Николаевна, неужто это вы? Ра-ад, рад вас видеть.

Перед девушкой с бутылкой пива в руке стоял матерый человечище: грудь, плечи, ноги — все мощное, как у памятника. Щекастая физиономия Федьки Журавлева, старшего брата ее одноклассницы Нинки, расплылась в радушной улыбке.

— Привет, Федя. И мне приятно земляка встретить. Ты стал еще здоровее. Поделись опытом, как тебе удается так выглядеть, — пошутила она.

— Так меня же не в конце месяца зачинали в суете и спешке, а в самой середке, ну и зарабатываю хорошо, шоферю в Сибири.

— Молодец! Наверно, с родней приехал повидаться?

— Да ну их! — отмахнулся он. — Жениться хочу.

— И на ком же, если не секрет? — сорвалось у нее с языка.

— Да хоть на тебе и сегодня.

— Ну, ты, Федя, и кавалерист! — опешила Зоя. — Представляю, как мои сейчас удивились бы: сбегала девка за мукой для блинов, заодно и замуж выскочила. Да не за какого-то там заморыша, а за самого статного парня в поселке.

Зоя деланно рассмеялась. Федор поморщился.

— Да слышал я, что ты с женихом приехала.

И, не замечая удивления девушки, продолжил.

— Не понимаю: зачем ты жизнь свою ломаешь? Что, тебе здоровых парней не хватает? А я, к примеру, чем тебе плох? У меня все на месте, и я к тебе еще со школы хорошо отношусь.

— Федя, ты же, вроде, женат? По-моему, Нинка говорила, что у тебя и ребенок есть, а? Или я что-то путаю?

— Путаешь, — заулыбался Федор. — У меня двое. Обе — девчонки.

— А говоришь, замуж.

— Так я свою Райку выгнал. Уже год, как развелся. И дети с ней.

— Да, легко ты семейные дела решаешь. А что ж Райка? Чем тебе не угодила?

— Не подходит она мне: отсталая баба, не современная.

— А я, Федя, тоже не современная, и мы совсем не подходим друг другу. Ну, нисколечко.

— Да ладно тебе, Зойка! — согнув ручищу крюком, Федор обхватил ее за плечи. — Не волнуйся, подходишь ты мне, подходишь.

— Стоп, стоп, стоп! — выскользнула она из его объятий. — Во-первых, не нахальничай! А во-вторых, сообщаю тебе: ты мне не подходишь, Федя. Ты.

— Это чем же?

— Прости за грубость, но ты мне очень напоминаешь Винни-Пуха.

— По характеру, что ли? — заулыбался он.

— Да нет, Федя. У тебя тоже опилки в голове.

Мгновение, и улыбка исчезла. Федор набычился.

— Ты что же, меня придурком выставляешь?! — рявкнул он и вдребезги разнес бутылку о тротуар.

Зоя, опасаясь его очередной выходки, неловко извинилась и заспешила домой.

«Псих он порядочный, — рассуждала она. — Как бы чего спьяна не натворил. Все же напрасно я поддержала разговор. Не отвяжется ведь теперь».

Вернувшись из магазина, Зоя с головой окунулась в работу и о встрече с Федькой тут же забыла. Владимир с утра не выходил из мастерской, а она выстирала занавески, сварила уху, нажарила блинчиков. Когда был готов обед, позвала Володю. Он выбрался на свет весь в мелких щепочках и прозрачных серпантинках стружек.

— Чем ты там занимаешься?

Он с легкой тенью смущенья улыбнулся.

— Я надеюсь, что до завтрашнего вечера ты не сгоришь от любопытства. Не так ли?

— Не волнуйся, я терпеливая. Могу подождать и подольше.

На что Володя заметил:

— Да тянуть-то и некуда: всего лишь три дня впереди.

Бабушка села за стол в новой желтой блузке с черными лилиями, но отнюдь не с праздничным выражением лица. Глаза ее выражали мучительную тревогу. Зоя и Владимир хорошо понимали ее душевное состояние и ни о чем личном не спрашивали.