Анатолий Гончар - Шейх

— Готово! — почти радостно возвестил Тушин, и Ефимов, удовлетворённо кивнув, вновь поспешил в центр, на помощь обороняющемуся там Юдину. Нет, что ни говори, а запасы гранатомётных выстрелов у противника тоже оказались не беспредельными и начали подходить к концу. Они уже не посылали их валом, лишь бы забросать и ошеломить противника. Теперь бандиты, несмотря на ответный огонь (всё время ведшийся со стороны Ефимовской группы), тщательно прицеливались, выбирая, как им казалось, конкретные места нахождения спецназовцев. И кому-то из них везло с точными попаданиями.

Сергей почти добежал до присевшего в окопе Ильи, когда срикошетивший от бруствера выстрел, подлетев, разорвался уже в воздухе, рассыпав свои многочисленные осколки во все стороны и словно градом завалив ими тут же повалившегося на землю Юдина.

— Сука, блин! — едва ли не взвыл Ефимов. Он тоже получил пару небольших осколков в грудь. Но даже не заметил этого. Пробив одежду, они вошли под кожу, но не смогли пробить кости. Сергей выглянул в бойницу, выстрелил в мелькнувшую среди деревьев тень и поспешил к Юдину.

На плечах, на пояснице, на ногах пулемётчика расплывались кровавые пятна, ран на голове, к удивлению Сергея, у Ильи не было. Ефимов потянулся к предплечью и вспомнил, что бинта у него нет. Он начал быстро соображать, у кого мог остаться неиспользованный ИПП и, кажется, почти вспомнил, но тут же грохот новых взрывов заставил его пригнуться и вернуться к реальностям боя. А реальности были таковы, что бегать в поисках бинтов возможности у него не было.

— Потерпи! — укладывая раненого на дно окопа, прошептал Сергей и кинул взгляд на стоявший на бруствере пулемёт. Чёрной змеёй свешивалась вниз только что заряженная, но, к сожалению, последняя оставшаяся у Юдина лента. Дёрнувшись было к пулемёту, Ефимов остановился и, решив оставить ПКМ на самый крайний случай, сместился правее и вновь включился в бой.

— Командир, Гаврилюк ранен! — голос Баранова едва слышался.

— Держись! — почти выкрикнул Ефимов, только вот какой крик мог быть из пересохшего горла измотанного боем человека? — Держись! — повторил он снова, начиная выкладывать на бруствер имеющиеся у них гранаты…

Станислав понимал, что безнадёжно опаздывает. Расстояние, разделяющее его и группу Ефимова, оказалось слишком велико, чтобы успеть придти на помощь вовремя. Чересчур легко и быстро шагала в этот день его группа. Столь легко и быстро, что по своим координатам они вышли раньше всех, и это даже несмотря на все остановки. К тому времени, когда Ефимовская группа ввязалась в бой, разведчики Крушинина уже полчаса как закончили осмотр местности и, заняв круговую оборону, ждали дальнейших указаний. А ведь идти ему — Крушинину — было гораздо дольше. И вот теперь эта поспешность, эта вдруг неожиданно оказавшаяся помехой удалённость говорила о том, что он не успевает. Как назло, теперь Станиславу приходилось двигаться, перелезая с одного отрога на другой. Плюнув и послав всё к чертям собачьим (а особенно скрытность своего передвижения), старлей приказал взять резко вправо и повёл свою группу на восток, туда, где они сегодня уже пересекли широкую, соединяющую два соседних села (хотя старую и заброшенную) тропу-дорогу.

Через какое-то время, выбравшись на неё, старший лейтенант снова повернул на север и ускоренным маршем поспешил на выручку попавшему в крутую переделку Ефимову. О возможном минировании тропы он старался не думать. Риск подорваться на мине, привыкшему доверять своим расчетам старшему лейтенанту, в данном случае казался вполне оправданным. Станислав лишь на всякий случай увеличил дистанцию между бойцами, да время от времени торопил добрыми тычками особо «уставших». А в целом всё было почти как на марш-броске, разве что более цепким и внимательным взглядом ощупывали бойцы окружающую местность, да время от времени бубнил бежавший рядом с командиром радист, сообщая «Центру» запрашиваемые им сведения.

Воздух звенел. Уши, ещё не полностью отошедшие с прошлого боевого выхода, отдавали болью при каждом разрыве. Казалось, ещё чуть-чуть, и барабанные перепонки лопнут, не выдержав напряжения. Но бой шёл, а барабанные перепонки оставались целы.

— Командир, слева! — голос Баранова вывел Сергея из состояния некоторого оцепенения. Он приподнялся над бруствером и увидел группу моджахедов, под прикрытием пулемётно-гранатомётного огня устремившихся к оборонявшимся на левом фланге разведчикам.

— У, пидоры! — вложив всю злость в кончик указательного пальца, Сергей выцелил впереди бегущего и нажал на спуск. Но что-то он сделал не так: то ли не рассчитал скорость противника и взял неправильное упреждение, то ли в злобе слишком дёрнул спусковой крючок, то ли вообще промазал, но повалился боевик, бежавший вторым. Повалился под ноги двигавшемуся следом, тот споткнулся и, роняя оружие, полетел на землю. Подняться ему Сергей уже не дал. А того, первого, срезал кто-то из Ефимовских ребят. Уцелевшие залегли и, постепенно отползая назад, рассосались по местности. Наступательный порыв на какое-то время схлынул.

Хуже всего в сложившейся ситуации было отсутствие возможности для манёвра. Сзади — голая и гладкая, как женская коленка, опушка; слева — редкий, на всю свою ширину простреливающийся лес; справа — засевшие на вершине и время от времени для острастки постреливающие недобитые после подрыва мин боевики; спереди — шобла бандитов в несколько десятков рыл. Не будь у Сергея на руках раненых, он бы наверняка смог бы найти способ уйти от превосходящего по численности врага. Пока ещё Ефимову со своими бойцами удавалось сдерживать наступающего противника, но скоро всё сильнее и сильнее начнёт сказываться нехватка боеприпасов… Вот тогда наступит самый неприятный момент.

«Если, конечно, мы ещё будем живы!» — изогнув губы в кривой, злой улыбке, Ефимов провёл языком по зубам, словно стирая с них попавшую в рот пыль, и сплюнул на землю. Затем вновь прильнул к прикладу автомата и мысленно выругался, тщетно пытаясь подловить перебегающего от укрытия к укрытию мелкого чернявого боевика. Наконец-то ему удалось подловить чернявого на попытке преодолеть очередной открытый участок местности. Треснул выстрел.

— Есть! — радостно воскликнул Ефимов, глядя, как боевик повалился на куст и засучил ногами по земле. Всё-таки наглость — это не родня смелости. Как назло, откуда-то с юго-запада начал стелиться и наползать туман. Не такой, чтобы можно было раствориться в нём всей группой и уйти, а как раз такой, чтобы лишь мешать как следует разглядеть наступающего противника. Хотя большой разницы уже не было — с таким количеством раненых об отходе не было и речи.