Ежи Климковский - «Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

Технически переброска выглядела следующим образом. После разрешения всех вопросов (обеспечение документами и т. д.) офицер нашего 2-го отдела в Румынии и офицер румынской контрразведки вместе с перебрасываемым ехали на границу в заказанное румынской контрразведкой место, где румынский пограничник по приказу офицера сигуранцы пропускал «нарушителя» через границу. Я уже не говорю о том, что румыны знали о каждом из тех, кто переходил границу. Часто они даже знали, с чем наш человек идет, куда и зачем. При этом следует помнить, что в то время румынская контрразведка уже сотрудничала с немецкой довольно тесно, вследствие чего последняя была осведомлена о движении наших курьеров. Кроме того, румынская контрразведка под давлением немцев вообще могла отказаться от переброски наших людей. А что тогда? Словом, в важнейшем разделе нашей работы — действиях на Польшу— мы находились в зависимости от румынской контрразведки, а в какой-то мере — даже и от немцев. О какой-либо самостоятельной организации переходов через границу не было и речи.

Об этом даже не подумали. Персонал наших учреждений был многочисленным, доходил до нескольких сот человек, поэтому организовать серьезную работу было возможно, тем более при помощи польской колонии в Румынии, которая нам очень сочувствовала. Однако здешнее польское начальство довольствовалось существующим положением вещей, которое целиком отдавало нас в чужие руки.

Чтобы проиллюстрировать, чем занимались наши руководящие деятели в Румынии, приведу небольшой пример.

Когда в Лондоне разразился польский правительственный кризис, руководящие деятели санации стали добиваться непременного включения в состав правительства бывшего министра Бека если не премьером, то по крайней мере министром иностранных дел, считая его человеком наиболее подходящим и наиболее способным. Развернув широкую пропаганду вокруг облюбованной кандидатуры, они утверждали, что именно министр Бек заключил в августе 1939 года договор с Англией, что именно ему англичане дали гарантию наших границ, и поэтому только он и должен формировать правительство на английской земле. Тем более, твердила санация, что он, Бек, пользуется уважением англичан, которые с удовлетворением восприняли бы его назначение на этот пост.

Тем временем 2-й отдел в Румынии, возглавляемый доктором Осташевским (подполковником Орловским), заготовил министру Беку паспорт на имя Яна Карпинского с необходимыми визами. Поручику Петру Высоцкому предстояло перевезти министра на автомобиле через румынскую границу в Югославию, а оттуда Бек должен был уже сам добираться в Англию. Однако задуманное предприятие сорвалось, так как румыны обо всем знали и задержали Бека на границе. Впредь ему вообще запретили покидать занимаемую им виллу.

О компрометирующей деятельности 2-го отдела в Румынии может свидетельствовать эпилог дела подполковника Орловского, которого на территории Палестины, опасаясь разглашения им секретов, отравили некие разведывательные органы.

Теперь, когда правительство Сикорского удержалось, а санация временно потерпела поражение как в Лондоне, так и в Румынии, можно было рассчитывать на относительное спокойствие хотя бы в течение двух-трех месяцев.

Через несколько дней после моего прибытия в Бухарест военный атташе подполковник Тадеуш Закшевский заявил мне, что есть указание отменить мой выезд в Польшу, а меня направить на Ближний Восток в бригаду генерала Копаньского. Мне это показалось подозрительным, тем более что я выполнял прямое поручение Сикорского и хорошо знал, какая происходила борьба между ним и санационно-легионерскими кругами.

Подпоручикам Кшиштофу Гродзицкому и Яну Романовскому, приехавшим в Бухарест несколькими днями раньше меня в качестве посланцев бюро Соснковского, не чинили никаких препятствий, и они нормально могли следовать в Польшу. Я заявил подполковнику Закшевскому, что все же в Польшу я поеду, потому что имею на этот счет определенный приказ Сикорского и твердо намерен его выполнить. Закшевский ответил, что здесь высшую военную власть представляет он, а не Сикорский, и я должен подчиняться ему. Я сказал, что этого не будет.

Через несколько недель после неудавшегося побега Бека подполковник Закшевский, скомпрометировавший себя активным участием в этом деле, был снят со своей должности, а его обязанности принял майор Зимналь. Тем не менее споры о моем переходе в Польшу продолжались. В половине июля Зимналь показал мне переданный из Лондона и подписанный начальником штаба полковником Климецким приказ о том, что, согласно распоряжению Сикорского, я обязан направиться на Ближний Восток.

Зная, в каком одиночестве находится Сикорский, как его обманывают и сбивают с толку, я решения своего не изменил и снова подтвердил, что намерен идти в Польшу [36] Согласно приказу из Лондона, Е. Климковскому следовало выехать в бригаду карпатских стрелков в Палестине. В связи с невыполнением им этого приказа было начато следствие, которое, впрочем, практически сразу прекратили. (Прим. ред.) . В то же время капитан Здислав Тулодзейский на основании приказа (не знаю, действительного ли) выехал в Сирию в бригаду Копаньского.

Пока продолжались словопрения, я установил контакт с организованной министром Котом политической ячейкой, о которой он мне говорил еще в Париже. Эта ячейка должна была вести политическую работу на Польшу. Руководил ею вице-консул Каньский при помощи сотрудников консульства Залевского и Ольшевского. Я рассказал им о своих злоключениях. Они посмеялись и тотчас же все уладили. Я получил от них адреса явок во Львове и деньги на дорогу, а также крупную сумму для передачи организациям в Польше. Хотелось смеяться, но не следовало ли плакать? Одно учреждение, представляющее лондонское правительство, чинит мне всяческие препятствия и усиленно добивается якобы от имени Сикор-ского моего отзыва. Другое учреждение, которое также представляет правительство Сикорского, помогает мне, снабжает деньгами не только меня, но и подпольные организации. Это лишь небольшой пример пресловутой «дружной» работы всех звеньев.

Я договорился с подпоручиком Гродзицким, что отправлюсь в путь через несколько дней после них, и назначил встречу во Львове в доме № 24 по улице Калечей, где я предполагал остановиться.

В это время узнал, что наш военный атташат в Румынии не признал себя побежденным и, будучи уверен, что сможет помешать каким-либо способом моему переходу в Польшу, посылал в Лондон одно письмо за другим в соответствующие отделы, предлагая употребить любые средства и использовать все влияние на генерала Сикорского, дабы добиться его согласия на мой отзыв. Распускались слухи, будто Сикорский склонен был уступить этим наговорам, в которых меня изображали бунтовщиком против него, и вот-вот должен был дать указание нашим учреждениям в Румынии не помогать мне в переходе границы и не проявлять в отношении меня никакой заботы.