Виталий Лиходед - Батальон крови

— Ну да ладно. Не хочешь хвастаться, не надо. Есть хочешь?

— Я тушенки поем, у меня еще пару банок осталось.

— Ну, если что, подходи.

— Хорошо.

— Вот. Значит, застряли мы тут. Сейчас время начнется опасное. Много не пей и смотри по сторонам. С незнакомыми офицерами не разговаривай. Поползут сейчас сюда разные штабные крысы. А мы как всегда, крайние за все.

— Я знаю.

— Ну хоть как звать-то ее?

— Не могу. У нее полковник есть. Она от него бегает, а он не отстает. Не хочу, чтобы зря болтали.

— Понятно. Ну, пошли со мной, или ты здесь останешься?

— Здесь. Связь проверю, доложу.

— Ты лучше спать ложись. Пару часов поспи, а то пошлют куда, а ты без сил, как вареный.

— Попробую. Только боюсь, не усну.

— Это пройдет. Ладно, я к себе, а ты отдыхай. Вообще, Гриш, ты удивил меня. Комбата из-под земли отрыл, да и остальное все в порядке.

— Рад стараться.

— Давай, давай. Старайся, — Савчук встал с ящиков и медленно пошел к своему складу. Григорий вернулся в штаб, включил рацию и надел наушники.

— Ты своей, или докладывать? — сквозь сон спросил Киселев.

— Докладывать.

— Не надо. Все здесь. Я сам с утра свяжусь. Отдыхай.

Григорий лег на широкую лавку, принесенную для себя старшиной. Она была еще теплой. Взял под голову вещмешок и долго крутил его, укладывая так, чтобы лежащие в мешке консервы не резали голову. Через минуту солдат уснул. Думал, что поваляется, вспомнит о свидании, но сон пришел сразу и он, повернувшись на бок, тихо засопел.

— Гришань, вставай, — негромко произнес комбат.

—Только уснул, что случилось? — подумал Гриша и открыв глаза резко вскочил с лавки.

—Да ты успокойся, — услышал он голос Киселева. — Иди, там во дворе ведро с чистой водой. Умойся и приходи сюда.

Григорий выскочил из штаба, зачерпнул холодной воды, умылся, потянулся и посмотрел на часы.

— Почти двенадцать! Надо же, сколько я спал? И комбат не будил меня. А показалось, что только глаза закрыл, — он вернулся в штаб и громко спросил:

— Товарищ комбат, что-то случилось?

— Случилось. Вспомнили, суки!

— Что, что случилось?

— Ты сходи поешь, приди в чувства и давай ко мне, разговор есть.

— Есть. Разрешите идти?

— Да. Иди.

Гриша вышел из штаба и быстрым шагом пошел к полевой кухне.

«Что могло произойти? Что так расстроило комбата? Он был мрачный какой-то и зачем я понадобился? Интересно, какие суки нас вспомнили?» — думал он. Остановившись около кухни, Григорий вспомнил, что не взял с собой котелок. Он посмотрел на штаб, повернулся в сторону, увидел старшину. Он раскладывал какие-то тряпки у дверей склада.

— Пойду к нему, в штаб не буду возвращаться.

Савчук без разговоров дал Грише котелок и дальше молча стал перебирать свое тряпье. Григорий посмотрел на него и понял, что он сильно болеет с похмелья, но почему-то не лечиться.

— Наверное, хочет переболеть, — решил солдат. Он вернулся к кухне, поел горячей каши с хлебом, из чайника налил кипятку, вприкуску с кусочком сахара, попил его и, настроившись на худшее, пошел в штаб. Котелок Гриша оставил повару и попросил его вернуть старшине.

Те двести метров до штаба были и быстрыми и почему-то растянулись: Гриша торопился, но при этом шел к Киселеву долго. Разные мысли пугались в голове. Сначала он подумал, что его переводят, потом, что он в чем-то виноват. А у самых дверей солдат решил, что ему сейчас влетит за встречу со связисткой из спецсвязи. Видимо кто-то их увидел и доложил о тайной встрече, двух людей имеющих доступ к рации.

— Проходи, садись. Чай будешь?

— Нет. Я только поел и чаю попил.

— Чаю, небось кипятку? А здесь хороший, трофейный.

— Ну, тогда, буду.

Комбат налил в кружку душистого чая, и сев напротив начал разговор:

— В общем так. У нас при отдельном батальоне своя группа разведки есть. Знаешь?

— Да.

— Вот. Полковая разведка и дивизионная, чего-то там свое мутят, тень на плетень наводят, в общем, нужно сегодня в разведку сходить. Спрашиваю тебя как товарища. Без подвоха. Если есть желание, я тебя держать не стану — иди, но если сомневаешься, я доложу, что ты еще неделю на фронте, неопытный, одним словом, прикрою. Не торопись с ответом, подумай. Здесь хорохориться не надо. От тебя будет зависеть судьба всей группы. Когда на связь выйти, что и как доложить и где проход попросить. Понял? Если не уверен, так и скажи. Трусость здесь ни при чем.

Григорий вспомнил рассказ Тани о том, как девчонки из их взвода ходят с разведчиками. Оля, например, медаль за это получила, а Титова сама просилась. Неужели он найдет какие-то слова, сомнения:

«Нет, никаких разговоров. Это война меня на вшивость щупает, — подумал он. — Сегодня утром решил, что нужно честно верить в себя и не искать оправдания трусости. Откажусь, что-то придумаю — грош цена всем моим решениям и словам», — Григорий встал, спокойно посмотрев в глаза комбата, спросил:

— А вы, как думаете, товарищ капитан, что я отвечу?

— Понятно. Готовь рацию. В двенадцать ночи сбор, — произнес Киселев. Он увидел этот взгляд и понял, что не ошибся в этом парне. — Если честно, я не хочу чтобы ты шел, но и жалеть тебя не стану.

— Спасибо.

— Разведчики идут наши, и радист наш. Все так и должно быть. А с комполка я разберусь, почему они своих не послали. Мы отдельный штурмовой батальон, нам первыми в бой идти. Они всегда следом. Пару раз было, всей толпой перли: и первый, и второй полк, но нас на такие вылазки не дергали. Что-то тут не так. Ты смотри, будь аккуратней. Рацию проверь, чтобы не вышло так, что она вдруг сломалась.

— Все проверю и доложу, — четко ответил Григорий.

— Занимайся, готовься. И не забудь документы сдать.

— Есть. А кому сдавать?

— Мне, или замполиту Симохе. Нет, мне. Этот лейтенант все возле дивизионных крутится, наверное, думает сбежать к ним. Но комдив сам таких не любит. В общем, он как-то не с нами, что-то задурил. Мне вечером отдашь, понял.

— Так, точно.

— Все, готовься.

Григорий взял рацию, включил ее и решил проверить досконально. Выключил, и, взяв в руки нож, достал лезвие-отвертку. Решил вскрыть рацию и поправить и пошатать лампы. Иногда это помогало, и если где-то был плохой контакт, связь пропадала и лампа гасла.

Через час он сходил на склад к старшине. Вспомнив о его тряпье, решил попросить несколько кусков, чтобы обмотать рацию. Это защищало рацию от резких ударов. Всему этому он научился в учебке. Майор-учитель знал и требовал этих знаний от всех. Григорий вернулся в штаб и стал готовить рацию дальше: обматывать ее.

К Киселеву приходили разные офицеры, но Гриша устроившись в углу на лавке, занимался своим делом.

— Ты откуда знаешь, что рацию обмотать надо? — спросил один из офицеров. — Что, уже ходил в разведку?