Йост Метцлер - История подлодки «U-69». «Смеющаяся корова»

Поиск продолжился. Ни один из ориентиров, которые были прекрасно видны днем, не был замечен ночью. Нас окружала полная темнота, по которой изредка прокатывали сверкающие буруны. Как и часто в прошлом, натренированные глаза моряков всматривались в ночь. Подводники под палубой потели, стоя в полной темноте напротив своих приборов и ожидая приказов.

В конце концов Баде сказал:

— Вот ты где. Видите высокие пальмы справа от мола? Я уверен, что прав. — Он сфокусировал свои бинокли на тусклых очертаниях каких-то особенно высоких пальмовых деревьев, тянувшихся к небу. — Я прав, герр капитан. Вон он, вход.

— Приготовиться. Мы входим.

Мои приказы шепотом передали по всей лодке. Снова люди тихо, как кошки, подошли к своим орудиям. «U-69» сейчас как раз находилась там, где нужно сбросить первые мины, — в середине подходного фарватера. Первая мина была установлена. Две другие были сброшены рядом с концами мола.

Затем началась борьба стремящейся ко входу в гавань лодки с течением. Справиться с ним было совсем не просто. Нас выбросило из фарватера на мелководье, и только после этого мы увидели гигантскую дамбу, как будто надвигающуюся прямо на нас. Стоя на мостике, все мы покрылись кровавым потом, глаза слезились. Неужели мы застрянем, когда цель уже так близка. Только в последнюю минуту, благодаря умелому маневрированию, корабль сумел отойти от дамбы и вошел в гавань. Во всем происшедшем был очевидный плюс, теперь мы знали, как проходит течение. Снова очутившись в спокойных водах, мы медленно обошли вокруг пирса. В этот раз я провел маневр немного по-другому, учитывая сильное течение. На работающих в полную силу электромоторах субмарина двигалась против течения. После нескольких ужасных мгновений борьбы, когда казалось, что мы стоим на месте, «Смеющаяся корова» выиграла схватку и спокойно заскользила вдоль длинного канала. Два пулемета были обнаружены на пирсе. Так, значит, и эта бухта охранялась. Часовые тоже где-то недалеко. Нужно было торопиться. Лодка должна войти и выйти до пробуждения гавани. Перестрелка на таком коротком расстоянии была бы бессмысленной. «U-69» еще продвинулась внутрь бухты. В этот раз не нужно было входить на внутренний рейд. Достаточно было заминировать вход.

Под защитой пирса субмарина была гораздо более устойчива, чем перед входом, но здесь море тоже было неспокойно.

Мы напряженно наблюдали за тем, что происходит на молах. Там не было никакого движения, наш корабль-призрак пока оставался незамеченным. Теперь можно было начать работу. Жара и усталость забылись. Люди работали, как «альберихские гномы». Один за другим дьявольские «яйца» с шелестом опускались в воду. Солнце и вода должны были их высидеть. Через три или четыре дня мины оживут, и появятся первые жертвы.

Когда последние мины покинули трубы, мы направили нос лодки между молами. Сейчас стало ясно, что мы не зря теряли время, аккуратно выполняя все маневры в узком бассейне Пиллау. «Смеющаяся корова» шла отсюда тем же курсом, по которому пришла. Часовые, если, конечно, они здесь вообще были, должно быть, крепко спали. Удача и в этот раз не покинула субмарину, небо оставалось затянуто тучами. Ни одна звездочка не выглядывала из темноты. Когда концы молов во второй раз остались позади, моряки ухмыльнулись эмблеме на боевой рубке, «La У ache qui Rit».

У нас был хороший повод радоваться. Во второй раз мы дерзко вторглись во вражескую гавань и вышли из нее целыми и невредимыми.

Удалившись от берега на безопасное расстояние, мы увеличили скорость, а когда берег оказался вне зоны слышимости, запустили дизели и вентиляторы. С криками радости и облегчения люди под палубами сорвали с себя серые морские кители, и, разумеется, тут же, даже раньше, чем свободные от вахты моряки, отправились на вполне заслуженный отдых, заиграл неизменный «Дядя Эдуард». К сожалению, у нас не было возможности отпраздновать это дело за торжественной трапезой из-за весьма стесненных обстоятельств. Даже наоборот, пришлось отправить за борт еще несколько консервных банок, испортившихся в этот день. Но на это никто не обратил особого внимания. По какой-то неизвестной причине людям вполне хватило кофе и черного хлеба на завтрак. Никто не роптал.

В течение нескольких дней в Такоради появятся первые жертвы установленных нами мин. Как можно было сбить врага с толку, не дать ему понять, что в портах на самом деле находились мины?

«Довольно просто, — подумал я. — Нужно совершить третий набег на порт, расположенный достаточно близко к двум другим, и торпедировать там судно. Тогда противник примет взрывы мин за торпедные атаки и не станет использовать тральщики. Это же так просто!»

И «U-69» вернулась немного на запад, чтобы атаковать открытый портовый город Акра, лежащий между двумя заминированными бухтами. Основываясь на опыте, полученном в мирное время, я предполагал, что обнаружу там несколько целей.

Теперь на лодке царило приподнятое настроение, команда была очень довольна собой и своим кораблем. Люди отдыхали. Одни сидели в «зимнем саду», глядя на воду, другие стояли или сидели около боевой рубки прямо на палубе и болтали ногами в прохладной воде. Добрая старая «Смеющаяся корова» резала мягкие волны, направляясь к новой цели. Наше задание было выполнено, и теперь я должен был сам принимать решения.

Чтобы отпраздновать этот день, я выкурил последние сухие сигары. Я хранил их очень тщательно, аккуратно завернув в толстую промасленную бумагу.

Внезапно идиллия была прервана тревожными новостями. Старшина, обладавший некоторыми медицинскими знаниями и исполнявший роль медика на борту, сообщил, что у матроса Паленгоа приступ острого аппендицита. Больной человек на борту — это всегда серьезно, возможно, ему потребуется срочная операция, а у нас нет врача… И что делать? Следующий нейтральный порт находится довольно далеко. Я спустился вниз, чтобы навестить больного в носовом торпедном отсеке. Паленгоа, один из моих лучших наблюдателей на мостике, лежал на койке и выглядел при этом очень недовольным собой. Даже более того, он был в ярости оттого, что подобное случилось именно с ним и к тому же в середине похода.

— Только не нервничайте, Паленгоа, — сказал я ему.

— Скоро все будет хорошо, мне только надо несколько часов полежать, — осторожно ответил больной.

— Разумеется, вы останетесь здесь и будете лежать. Положите на живот лед и некоторое время ничего не ешьте. Внутренностям нужно дать отдохнуть.

Это все, что можно было сейчас сделать. Люди были убеждены, что я всегда знаю, что делать, а я ломал голову, размышляя, как лучше поступить, и не находил решения. Может быть, стоит идти в ближайший нейтральный порт и отправить больного моряка на берег? Но во-первых, подходящий порт находится достаточно далеко отсюда, а во-вторых, это подвергнет опасности лодку. Нейтральные порты традиционно кишели вражескими агентами. Британские власти немедленно узнают о присутствии в этом районе немецкой подводной лодки и начнут ее преследовать. Так что пока все, что я мог сделать, это надеяться, что аппендицит успокоится и очистит мою совесть. Я внимательно следил за изменением состояния больного. Хуже парню не становилось. За день лед справился с работой. Более того, Паленгоа не относился к тому типу людей, которые легко отступают. Шахтер по профессии, он привык к тяжелой жизни. Его почти не трогало долгое пребывание под палубами, ужасный воздух и вынужденное лечение голодом. Он стиснул зубы и решил, что лодке не придется менять из-за него курс. Скоро он снова был на ногах, но только день или два он не мог работать слишком уж долго — усталость брала свое.