Виктория Дьякова - Досье генерала Готтберга

— Да, конечно, — ответил Антонов, — а что?

— Где она теперь?

— Она в Новосибирске, там ее муж командует гарнизоном. Она почти не встает с постели, вы знаете, почему. Вокруг пули образовалась опухоль, это очень опасно.

— Скажите ей, — тихо произнесла Лиза, — что бы ни случилось, я буду помнить ее всю жизнь. Здесь или там, за границей. И если смогу, то найду подтверждение, что ни она, никто другой, кого обвинили, ни в чем не виноваты. Я найду доказательства на тех, кто на самом деле совершил предательство.

— Если вы сделаете это, я ваш должник, — так же тихо ответил Антонов. — Моего брата расстреляли. Может быть, вы доберетесь до Германии и отыщете там архив генерала Готтберга, в нем сокрыта тайна, — сообщил он. — «Аспирантка» так и сказала: найдите архив Готтберга. Может быть, он пригодится. Со временем, — он взял ее за руку, Лиза остановилась. Ветер бросал в лицо порошу. — Я жду вас завтра, как условились, — шепнул Антонов. — Идите, не стойте. — Она пошла, он отстал. Ветер дул все сильнее, начиналась вьюга.

Миша Антонов, младший брат Сашки. Он пришел, чтобы спасти их, всех троих. Его прислала Катерина Алексеевна. Лиза понимала, что если они все втроем нелегально уйдут за границу, возврата в Союз для них не будет. По крайней мере, в ближайшее время. Ей предстояло снова расстаться с Ленинградом, расстаться надолго, быть может, навсегда. Лиза не исключала, что она и не до живет до тех времен, когда в Советском Союзе положение изменится настолько, что они с сестрой смогут вернуться. Но может быть, хотя бы доживет Наташа. Ведь, в конце концов, Сталин не вечный, кто-то придет за ним, и совсем не обязательно при будущей власти Савельев будет иметь такое же влияние, как при прежней. Несмотря на все сомнения, на охватившее ее нервное напряжение, Лиза чувствовала себя так, словно получила новое, очень важное задание. Архив генерала Готтберга, теперь она знала ради чего оставляет Ленинград и перейдет границу Советского Союза. Она сделает все, чтобы найти его и узнать, кто же предал партизан. И кто покрывал предателей.

Вернувшись домой, Лиза написала пространную записку Наташе и Фру и дала прочитать обеим. Предупреждая восклицания Фру, Наташа просто закрыла ей рот ладонью, знаками договорились, как будут действовать. Фру все пришлось объяснять письменно, по-французски, после чего все бумаги сожгли, детали плана теперь держали в голове.

Главная задача состояла в том, как обмануть бдительность вахтерши и других наблюдателей. Пока Наташа и Фру собирали вещи, Лиза села за рояль и принялась играть, чтобы не было слышно, как они ходят по комнатам. Ночь провели без сна, в полной темноте. Рано утром, как обычно, Лиза отправилась в консерваторию, Наташа — в Пушкинский дом, а Фру чуть позже — на рынок. Она несла с собой главную кладь, так как сумку, как правило, имела при себе большую. Обратно в квартиру они уже не вернулись. Встретились на Финляндском вокзале в пять часов, по-зимнему рано стало темнеть. Не разговаривая друг с другом, взяли билеты на поезд, сели в разные вагоны, точно вовсе не знакомы друг с другом. Спустя два часа доехали до указанной Антоновым станции. Еще с полчаса шли пешком, держа расстояние между собой, до гранитного выступа на берегу, где встретил их посланец Белозерцевой.

Погоня уже неслась за ними, в этом можно было не сомневаться. Чекистам, конечно, сообщили, что девицы не вернулись в срок с работы, а Фру «потерялась» на базаре. Надо было торопиться. Вполне вероятно, что Розман и его подчиненные появятся и у Вороньего камня под Выборгом. Нельзя было допустить, чтобы они вышли на след Антонова, тогда младшего брата наверняка ждала такая же участь, как и старшего. Антонов коротко обрисовал Лизе маршрут, дал адрес, к кому обратиться на той стороне. Потом без лишних прощаний ушел. Они же, пожалуй, впервые за годы советской власти прочтя молитву, каждый свою, каждый про себя, двинулись по льду, во вьюгу, в мороз, в неизвестность.

Спустя пять часов пути они благополучно добрались до Финляндии. Добрались — и сами не поверили! Плакали, обнявшись, а потом пошли по адресу, который дал им Антонов. Это был дом на хуторе, в нем проживала очень пожилая русская женщина, Анна Игнатьева, бывшая фрейлина императрицы Александры Федоровны. В молодости она была дивной красавицей и вскружила голову молодому кавалергарду барону Маннергейму. Когда грянула революция, Маннергейм дал приют женщине, которую любил в российской столице, и сквозь пальцы смотрел на то, что иногда она помогала беглецам из Советского Союза. Он никогда не выдавал тех, кто уходил от преследований советской власти. Таков был его принцип.

В доме у Анны Игнатьевой, таким образом, Лизе и ее спутницам уже нечего было бояться. Казалось, время вернулось назад, точнее, смешалось, прошлое соединилось с настоящим. Они сидели у камина, в полной безопасности и говорили по-русски с настоящей придворной дамой, не потерявшей с годами знаменитой когда-то элегантности и лоска, которыми славился русский двор. Путь, который преодолели по льду Финского залива две дочери младшего князя Голицына и их пожилая гувернантка, был хорошо знаком фрейлине Игнатьевой. Она сама бежала той же дорогой из Кронштадта, только на тридцать лет раньше, зимой восемнадцатого года. Анна Алексеевна хорошо помнила княгиню Елизавету Ксаверьевну, бабушку Лизы, и ее отца, конечно, тоже. О Кате Опалевой она сказала, что та приезжала к ней в начале тридцатых годов, из чего Лиза сделала вывод, что фрейлина императрицы, как и генерал Скоблин в Париже, не брезговала контактами с ЧК. Быть может, тем самым спасла не одну жизнь, вот так же, как их теперь. Игнатьева обещала обязательно познакомить Лизу и ее сестру с Кони, как она называла Маннергейма, а он уж устроит их судьбу.

Фру уговаривала девочек поехать в Лион, где проживали ее родственники, во всяком случае, она так надеялась. Ведь не выгонят же ее на улицу родные братья! Или даже их дети. Во всяком случае, других вариантов пока не было, и обе сестры согласились. После того как все формальности с финскими властями при помощи Анны Алексеевны были улажены и президент Финляндии удостоил их приема в своем загородном охотничьем домике, кстати, недалеко от хутора Игнатьевой, они отправились во Францию. Им оставалось только догадываться, как отразился их побег на судьбе тех, кто был близко знаком с ними в Союзе. Лиза узнала об этом гораздо позже. Так или иначе, обратной дороги не было. Она только надеялась на то, что архив генерала Готтберга, который она и сама пока не знала, где искать, поможет ей оправдаться и оправдать тех, кто пострадал невинно. А заодно наказать виновных.

«Альстерштрассе, 38. Гамбург». Лиза вывела адрес на конверте и опустила голову, закрыв ладонью лицо. Вот уже почти год, как она живет в Лионе, но написать решилась только сейчас. Могла ли она подумать в апреле сорок пятого, а тем более гораздо раньше, в августе сорок первого, когда судьба свела ее с Крестеном, что все прежние встречи, все — только ради одной, той, которая, возможно, состоится теперь. Или не состоится. Словно все было кем-то прописано заранее, и ничего не оставалось, как покориться судьбе.