Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвертого)

Буняченко

Рацию и все документы ликвидированной группы немедленно доставьте в розыскной отдел Управления.

— Ты хотел танцевать от текста — танцуй! — сумрачно сказал Алехин Таманцеву и взял папиросу, предложенную Поляковым. — Благодарю.

Они стояли втроем у «виллиса» на краю аэродрома, возле одноэтажного здания отдела контрразведки авиакорпуса. В руке Поляков держал несколько листков — он только что прочел Алехину и Таманцеву дешифровку и ориентировку о Павловском.

— Разрешите, — попросил Таманцев у Полякова и взял листок с текстом.

— Ждешь его как манны небесной… — с досадой заметил Алехин и нетерпеливо прикурил. — Благодарю… А первый перехват, от седьмого августа?

— С тем, очевидно, задержка… — Поляков недовольно шмыгнул носом. — Приказание о внеочередной расшифровке касалось обоих. Очевидно, задержка… Шифр сложный, а они еще, наверно, меняют ключ. Я буду звонить и напомню.

— Квалифицированная разведсводка… — рассматривая текст, проговорил Таманцев.

— И все?

— Наблюдение за перевозками… за железной дорогой… — глядя в текст и напряженно соображая, не сдавался Таманцев. — Это… должно быть, резидентура…

— И все? — не унимался Алехин.

— А что, в Москве тоже так думают, — с почти неуловимой иронией сказал Поляков; он посмотрел на второй лист и прочел: — «Судя по тексту, вы имеете дело с крупной квалифицированной резидентурой, действующей с заданием оперативной разведки в тылах вашего и сопредельных фронтов. Очевидно наблюдение за железной дорогой на линии Гродно — Белосток; не исключены челночные маршруты Вильнюс — Белосток (через Гродно) и Вильнюс — Брест (через Лиду — Мосты — Волковыск)…»

— И все?

— Нет, почему же… — Поляков посмотрел в текст. — «…предлагаю принять активные меры… Обращаю Ваше внимание… Обеспечьте… докладывайте…»

— Да, из этого шубы не сошьешь, — возвращая листок с текстом, сказал Таманцев. — Кстати, территориально Белосток и все, что южнее Гродно, — Второй Белорусский фронт.

— Но все остальное-то наше! И в эфир они выходят у нас.

— Есть место выхода рации в эфир, есть текст и кое-какие улики, а зацепиться не за что… — вроде бы рассуждая вслух, неторопливо произнес Поляков. — Скверно… Безусловно наблюдение за железной дорогой, причем не визуальное, со стороны, а где-то на станциях…

— Будто под брезент заглядывают, — заметил Алехин.

— Маршрутники или фланеры? [21] Термины агентурной разведки. Фланеры — агенты, которые собирают разведывательные сведения (главным образом о передвижении войск и техники), перекочевывая со станции на станцию, нигде при этом подолгу не задерживаясь, чтобы не привлекать к себе внимания. Маршрутники в отличие от фланеров ведут визуальное наблюдение преимущественно в пути, при проезде в поездах и эшелонах. Наилучшая маска для фланеров и маршрутников во время войны — форма и документы военнослужащих. В начальный период Отечественной войны фланирование по железнодорожным узлам прифронтовой полосы нередко осуществлялось немецкими агентами под видом эвакуированных граждан. — спросил Таманцев; он во всем любил конкретность, определенность.

— Очевидно, стационарное наблюдение, [22] Стационарное наблюдение — систематическое визуальное наблюдение в одном пункте. — глядя на Полякова, предположил Алехин.

— Скорей всего комбинированное… — сказал подполковник. — Это опытные, знающие свое дело люди…

— Судя по тексту, не немцы и, очевидно, не аковцы.

— Я же говорил: агенты-парашютисты! — воскликнул Таманцев.

— Возможно, — уклончиво сказал Поляков; он, как всегда, до последнего не хотел отсекать и другие версии. — Причем связанные с агентурой, оставленной немцами на оседание… Попытаемся установить, в каких пунктах ведется наблюдение…

— Тут нужен анализ движения эшелонов по всем этим линиям…

— Все, что касается анализа движения, я беру на себя… — заявил Поляков и взглянул на следующий лист: — Теперь Павловский… Независимо от того, имеет он отношение к разыскиваемой нами рации или нет, его необходимо взять! Не теряя времени и непременно живым. И тех, кто с ним, — тоже!.. Поручить это придется Таманцеву.

— А кто же у меня останется? — попытался улыбнуться Алехин.

— Я!.. Другого решения у меня нет. Дадим ему двух человек от Голубова. Возможно, нужна продуманная, тщательно организованная ловушка или засада — действуйте по обстоятельствам. Но займитесь этим сегодня же, немедля!.. Одновременно, — он перевел взгляд на Таманцева, — сделайте все, чтобы до вечера отыскать этих двух, что были вчера на хуторе, и разобраться с ними.

— Хозяин хутора некто Окулич, — сказал Алехин, — характеризуется положительно. Во время оккупации был связан с партизанами. Ничего компрометирующего на него нет.

— Тем лучше. Поедешь насчет засады — заскочи к нему и поговори…

К Окуличу я заехал по дороге, но его не оказалось дома, и поговорить с ним в этот день мне не удалось.

Для организации продуманной, тщательно подготовленной ловушки, для того, чтобы как-то обставить и разрабатывать связи Павловского, у нас просто не было времени. Реальным же было устройство засады в местах вероятного появления Павловского, точнее, в одном из мест — на большее у нас не хватило бы людей.

Таким местом мне прежде всего представился северный край Каменки, где у околицы проживала тетка Павловского, Зофия Басияда, единственная его близкая родственница в этом районе. Мысль о ней не оставляла меня все утро в Лиде, о ней более всего я размышлял и приехав на Каменские хутора.

С участковым милиционером мне повезло. Немолодой и не очень грамотный, он обладал мужицкой сметливостью, памятью и хитрецой. Он партизанил в этих местах, знал здесь многих, причем держался с крестьянами запанибрата, и разговаривали с ним охотнее, да и откровеннее, чем со мной или с любым незнакомым человеком. Сняв пилотку и погоны, я работал под видом сотрудника милиции, впрочем, никому не представлялся.

Поводов для бесед с местными жителями у нас оказалось более чем достаточно. Четыре дня назад невдалеке от Каменки обстреляли воинскую автомашину, шофер и сопровождающий были убиты, из кузова растащили около сорока комплектов военного обмундирования. Последнее время в округе участились ночные кражи, преимущественно продуктов, из амбаров и погребов; в двух случаях предварительно были отравлены собаки. Забирали в основном муку, сало, а в одном месте умудрились без шума унести кабана весом пудов на десять — хозяева даже не проснулись. И еще был ряд разных дел: подпольное акушерство, пьяные драки, подделка документов, попытка членовредительства с целью уклонения от мобилизации и тому подобное.