Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвертого)

В последующие пять часов немцы трижды пытались вытащить его тело в свое расположение, однако все три попытки пулеметно-минометным огнем с нашей стороны были подавлены.

Командир разведвзвода Герой СССР лейтенант Верещака и сержант Баркунов обнаружены в окопе боевого охранения убитыми холодным оружием.

Нами и одновременно командованием проводится тщательное расследование. Выяснилось, что по прибытии в дивизию неизвестные предъявили зам. начальника штаба подполковнику Семашко и нач. разведотделения майору Цибульскому, кроме командировочного предписания, офицерские удостоверения личности, а также секретное письмо нач. Разведуправления фронта, которое осталось в штабе и, как установлено проверкой, оказалось фиктивным.

В землянке командира батальона они оставили вещмешок с продуктами, а также планшет, в котором обнаружены книга И. В. Сталина „О Великой Отечественной войне Советского Союза“ (М., 1944 год) и брошюра А. Спекторова „Бдительность — железный закон войны“ (М., 1943 год). Не исключено, что одно из этих изданий применялось при шифровании.

В планшете также находились три использованных билета в каунасский кинотеатр „Триумф“ на сеанс 12.30 16 августа с. г. и форменное командировочное предписание от 17 августа с. г. на имя майора Полищук Н. Ф. „и с ним двое офицеров“ с соответствующими действительным, подделанными штампом и печатью полевой почты Разведуправления фронта, однако не имеющее введенного с 1 августа условного знака — точка вместо запятой посреди фразы.

Согласно показаниям Семашко, Цибульского и Сипягина, „майор“ говорил с выраженным украинским акцентом и по признакам словесного портрета имел сходство с „капитаном“, разыскиваемым по делу „Неман“. Налицо и другие основания предполагать, что неизвестные, пытавшиеся осуществить „зеленую тропу“ [46] Зеленая тропа (или «тропить зеленую», просторечие — «зеленка») — термин агентурной разведки; переход линии фронта, осуществляемый обычно на стыке частей или соединений, преимущественно ночью, в темноте или же в сумрачную, ненастную погоду. Во время Отечественной войны — второй по значению (после парашютирования) способ заброски вражеской агентуры в тылы советских войск и основной способ возвращения немецких агентов после выполнения задания. на участке 984-го полка, являются разыскиваемыми по делу „Неман“ агентами, которые после выполнения задания пытались таким образом вернуться к немцам.

Подполковник Семашко и майор Цибульский, как не проявившие должной бдительности, и капитан Сипягин, допустивший посторонних в окопы боевого охранения без ведома и сопровождения представителя контрразведки, командованием от занимаемых должностей отстранены. Во всех частях и подразделениях дивизии проводятся политбеседы о необходимости максимальной бдительности; весь офицерский состав подробно проинструктирован и строго предупрежден для предотвращения впредь подобных чрезвычайных происшествий.

В настоящий момент на участке 2-го батальона 984-го полка дополнительно скрытно сосредоточиваются станкопулеметная рота и две батареи 82 мм минометов. Под прикрытием их огня в 13.00 разведвзводом будет предпринята попытка вытащить с предполья вражеской обороны целый труп, а также останки двух других неизвестных для получения дополнительных улик и вещественных доказательств и возможной идентификации.

О результатах донесу незамедлительно.

В двенадцать часов двадцать минут пополудни, выполняя приказание Алехина, Андрей вместе с одним из помощников коменданта города выехал в район Каменки.

Утро он провел бездеятельно, что в обстановке общей занятости и деловой суеты было удивительно и обидно.

Алехин, разбудив его спозаранок в кузове, передал письмо матери, доставленное из Управления с попутной машиной, и тотчас куда-то уехал, приказав Андрею не отлучаться и начальству на глаза не лезть. Андрей хотел уединиться и прочесть письмо, но везде были люди. Зайдя во взвод охраны, Андрей увидел только что освободившуюся койку, улегся на нее и уснул. Часа через два его разбудили — случайно, по ошибке, — и он поднялся.

Он завтракал в комнате-столовой, когда стоявший там у широкого окна молодой длинноногий майор с орденской планкой на сильной выпуклой груди, спортивно-молодцеватый, как и все московские «волкодавы», повернулся и негромко сказал другому офицеру:

— Никулин, ты спрашивал… Вон Таманцев.

При упоминании фамилии Таманцева еще двое офицеров, сидевших рядом с Андреем, подскочили к окну и стали смотреть. Андрей тоже поднялся.

Таманцев, небритый, в стоптанных хромовых сапожках и позаимствованной во взводе охраны старой солдатской гимнастерке с большими нелепыми заплатами на плече и на груди — свою, окровавленную, чтобы отстирать, он замочил в бочке с дождевой водой, — держа в руке пилотку, устало шел метрах в пятнадцати от дома.

У него был вид штрафника, искупившего свою вину и восстановленного в звании, но не получившего еще нового обмундирования и потому нацепившего офицерские погоны прямо на старое. Словно почувствовав на себе взгляды, он поднял голову и, сплюнув, посмотрел на стоявших у окна с таким презрением и свирепостью, что те сразу отвернулись или отвели глаза.

Андрей был польщен. В интересе московских «волкодавов» к Таманцеву он уловил не просто любопытство, а уважение профессионалов и еще раз подумал, с какими замечательными людьми — Алехиным, Таманцевым и подполковником Поляковым — свела его судьба.

То, что москвичи знали Таманцева в лицо, Андрея не удивило. Он слышал, что весной Таманцев ездил в Москву и показывал там свое искусство в стрельбе по-македонски [47] Стрельба по-македонски — стрельба на ходу из двух пистолетов (или револьверов) по движущейся цели. большой группе офицеров и генералов. Стрелял он так, что начальник Главного управления наградил его именным оружием — присланным вслед пистолетом с дарственной гравировкой.

Андрей заметил необычный, удрученно-усталый вид Таманцева и огорчился. А четверть часа спустя они сидели вместе в одном из кабинетов и задним числом писали рапорта о своих действиях за последние двенадцать суток — начиная с осмотра леса под Столбцами.

Как объяснил Таманцев, бумаги эти потребуются при проверке розыскной документации начальством из Москвы. Иначе у Эн Фэ и у самого генерала могут быть неприятности.

Тут Андрей и узнал, что дело, которым они занимались и занимаются, еще вчера взято на контроль Ставкой, и понял причину небывалого оживления, царившего здесь, в отделе, и на аэродроме. Ему стало обидно, что никто, даже Алехин, не сказал ему об этом ни слова, — единственным тому объяснением было, что он стажер, всего-навсего стажер…