Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

— А сколько марок собираетесь платить рядовому летчику?

— Мой фюрер! Рядовой летчик у нас будет как минимум унтер-офицер.

— Хорошо, так сколько вы собираетесь платить вашему «рядовому унтер-офицеру»?

— Сто марок и семьдесят пять — добавка за работу в воздухе. Точнее — это «плата за страх».

— Вот видите, летчик у вас будет получать почти тройное жалованье эсмана. Все молодые и здоровые парни разбегутся от Генриха Гиммлера и будут обивать пороги люфтваффе, нанимаясь к вам на работу. А кто же будет охранять нас? Мне кажется, Герман, что вы перестарались с льготами для ваших летчиков. Думаю, что вскоре мне придется отбиваться от Гиммлера, Бломберга и Редера, которые, чтобы сохранить свои кадры, тоже потребуют для них добавки к жалованью.

— Мой фюрер, я предвидел этот вопрос. Вот требования, которые будут предъявлены к кандидатам для поступления в люфтваффе. Убедитесь, что нам подойдет далеко не всякий молодой и здоровый немец, который предложит свои услуги.

Гитлер пожевал губами и еще раз заглянул в перечень.

— Не слишком ли жестки требования по здоровью? Где вы возьмете столько идеально здоровых юношей?

— Мой фюрер, мы не имеем права брать в ВВС хлюпиков, которых через два-три года отстранят от полетов по состоянию здоровья. Это будет неоправданный расход драгоценного самолетного ресурса и авиационного бензина. На этом мы сделаем экономию намного большую, чем на льготах для летчиков. — Геринг заглянул в «шпаргалку» и уверенным голосом стал развивать свои мысли: — Чтобы создать для Германии лучший в мире военно-воздушный флот, мне потребуются отборные люди. Они должны быть не только идеально здоровыми, храбрыми и агрессивными, но и до мозга костей пропитаны великими идеями национал-социализма!

Геринг чувствовал, что Гитлер начинает колебаться. «Еще чуть-чуть — и фюрер одобрит мои предложения».

— Эти лучшие, проверенные кадры сделают люфтваффе наиболее эффективным видом вооруженных сил. — Геринг пустил в ход все свое ораторское красноречие: — Я намерен создать ВВС, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться.

— Хорошо, Герман, — остановил его Гитлер, любящий больше всего слушать свой собственный ораторствующий голос, — вы меня убедили. Но я вам хочу дать несколько советов. Во-первых, установите контакт с Геббельсом. Необходимо будет сообщить в печати о том, что у нас созданы военно-воздушные силы. Настало время заявить об этом во весь голос. Германия уже не та побитая собака, что поджимала хвост при каждом окрике версальских диктаторов. Во-вторых, нужно развернуть широкую пропаганду по популяризации и прославлению службы в люфтваффе. Рекламировать нужно все: униформу, повышенное денежное содержание, интереснейшие полеты на лучшей в мире технике и льготы: увеличенные отпуска, санаторный отдых и так далее. В-третьих, рекомендую для этого шире использовать ваши журналы «Адлер» и «Люфтвельт». Какой у них тираж?

— Сорок тысяч.

— Увеличьте до ста тысяч. Не жалейте средств на рекламу: кино, радио, печать. Но это уже по линии Йозефа. Когда к этому делу приложит руку Геббельс, то к вам придут действительно отборные юноши, цвет германской расы. — Гитлер протянул руку: — Желаю успехов. Не забудьте подготовить на завтра ваше заявление для прессы о создании люфтваффе. Оно должно звучать внушительно.

— Слушаюсь, мой фюрер.

Геринг собрал бумаги и, вскинув руку в нацистском приветствии, вышел из кабинета. Он торжествовал — теперь ему была не страшна коалиция Гиммлера, Бломберга и Редера.

В приемной его ожидал адъютант. Он почтительно освободил шефа от бумаг и двинулся за ним, следуя в двух шагах.

«Майбах», сопровождаемый эскортом эсэсовцев, остановился у парадного подъезда здания, где разместилось недавно созданное Министерство авиации. Шофер в форме унтер-офицера люфтваффе предупредительно открыл дверцу пассажирского салона и замер по стойке «смирно». Часовые в темно-синих касках, мокнущие под дождем, отдали честь, отбросив винтовки на вытянутую руку.

Из автомобиля, скрипнувшего рессорами, вышел рейхс-министр Геринг и, тяжело ступая по мокрым мраморным ступеням, поднялся по лестнице. На неподвижном лице его лежала печать глубоких раздумий. Всякий, взглянув на него, мог подумать, что «наци номер два» с головой погружен в заботы о делах рейха. На самом деле Герман-Вильгельм обмозговывал одно пикантное дельце, обещающее в случае удачи подарить ему портфель министра обороны.

На днях к нему заглянул фельдмаршал Бломберг. Министр обороны — старый вдовец — оказался на кукане у развеселой девицы Эрики Грюн. Ошалевший от последней любви фельдмаршал просил совета у него как у министра внутренних дел, можно ли ему, не «поправ родовой чести» и не опорочив своего мундира, жениться на простолюдинке. Впрочем, дело было не в родословной фрейлейн Эрики.

Геринг заранее подготовился к встрече, внимательно изучив досье невесты. Эрика Грюн была зафиксирована в полицейских участках семи немецких городов как девица определенной профессии. Геринг был не падок на женщин и довольно предан своей Эмми, но, глядя на фотографию Эрики, понял пожилого фельдмаршала. Эта жрица любви могла расшевелить и более дряхлого старикашку.

Эрика была настолько недурна, что ее охотно фотографировали дельцы, делавшие гешефты на порнографических открытках. В досье был представлен целый набор их. Герман-Вильгельм выбрал несколько наиболее пристойных, которые рискнула бы опубликовать за мзду какая-нибудь французская бульварная газетка.

«О, я устрою колоссальный скандал! Беднягу Бломберга может хватить удар. Ну да черт с ним — одним ослом в фатерлянде будет меньше».

Когда к нему пожаловал Бломберг, Геринг очень предупредительно встретил министра: усадил в удобное кресло, предложил рюмку «Наполеона», угостил гаваной. Внутренне Геринг радостно потирал руки. «Теперь-то старый козел не усидит в министерском кресле!»

— Полноте, фельдмаршал, — успокаивал он Бломберга, — лично я не вижу ничего предосудительного в вашем браке. Главное в супружестве — это взаимная любовь, а коль вы любите друг друга, то ради этого святого чувства можно извинить невесте ошибки ранней юности. Ведь Эрика так молода и неопытна! Вы, фельдмаршал, до нее знали многих женщин, так разве нельзя фрейлейн Эрике простить какого-то мерзавца-соблазнителя, который вскружил бедной девушке голову и тут же покинул ее? Бедняжка была готова возненавидеть всех мужчин, но встретила вас…

На лице Геринга было написано участие к бедной, слегка оступившейся девушке и пожелание безоблачного счастья на все оставшиеся фельдмаршальские годы. Геринг знал, что врать он умеет неплохо. Но так вдохновенно он врал нечасто. Он мысленно аплодировал себе за великолепное лицедейство. Сам Ганс Альберс [16] Популярный в то время киноактер. мог бы позавидовать его актерскому таланту.