Павел Федоров - В Августовских лесах

Раз Александр так озабочен и нет Усова, значит у них дела, и свадьба может получиться не только не веселой, но даже грустной. Для этого было много других оснований и причин. У невесты, как заметила Клавдия Федоровна, не просыхают глаза. Надо было что-то придумать и сделать пирушку хоть немного веселой, а остальное, как она предполагала, все утрясется само собой.

— Значит, Усова не будет?

— Вряд ли он успеет. Да и нашим молодым надо выехать заранее. Не исключено, что сюда придут родители Галины, а это совсем ни к чему. Ты меня понимаешь?

— Понимаю. Если придут родители, то я скажу часовому, чтобы он их выпроводил. Подумаешь! Так просто отпустить молодых я не могу! Позвони майору Рубцову. Я с ним сама договорюсь. Звони Рубцову, — решительно заявила Клавдия Федоровна.

— Да ты, мамка, сама-то не кипятись. У нас на самом деле много забот. А что касается Рубцова — это мысль правильная. Но только вряд ли он захочет приехать. Я знаю, что он был против этой свадьбы.

— И ты был против. Все вы, женатые люди, такие… осторожные.

— Ну ладно, ладно. Позвоню твоему Рубцову. Я знаю, ты к нему неравнодушна.

— Определенно симпатизирую. Он-то уж не будет ходить вокруг да около. По крайней мере, скажет то, что думает.

— Все равно он не приедет.

— А я тебе говорю, приедет. Как узнает, что все решено, непременно прикатит. К тому же он начальник Кости и неудобно его не позвать.

Шарипов с доводами Клавдии Федоровны должен был согласиться…

…Сейчас сочный басок Рубцова гудел уже в передней.

— Да как же он узнал? — спросил у хозяйки Кудеяров, вовсе не желавший, чтобы его начальник присутствовал здесь. — Как он узнал?

— Александр ему позвонил и пригласил.

— Дорогая Клавдия Федоровна, — с досадой в голосе и раздражением говорил Кудеяров. — Женюсь-то все-таки я! Список-то гостей надо было согласовать со мной. Не хотели мы приглашать никаких гостей. Все это не так получается, как я думал…

— Это уж, прости, моя вина: я попросила Александра позвонить и даже предложила Зиновию Владимировичу быть твоим посаженым отцом. Он согласился. У тебя родителей нет, и он все-таки твой начальник, отец-командир. С ним надо считаться.

— Очень строгий начальник, — робко заметила Галина, видевшая этого страшноватого, некрасивого офицера на собрании, когда он приезжал к ним делить помещичью землю и очень сердито говорил о пане Гурском.

— Я сейчас в отпуске и сам собой командую! — горячился Кудеяров.

— Какой герой, а? — пробасил вошедший вместе с Шариповым майор Рубцов.

Вид у майора был действительно грозный. Плотный, тучный, на коротких ногах, он, казалось, сразу же занял собой много места в комнате. Его большой, длинный, оседланный роговыми очками нос занимал почти половину узкого лица. Под кончиком носа торчали ровно подстриженные седоватые усики. Из толстогубого рта раздавался громкий и редкий по густоте бас:

— Герой, герой! Прямо Хаз-Булат! Коней взнуздал, в отпуск собрался скакать. А ведь не представляет соколик, что ему враз можно крылышки подрезать. Кто его в отпуск-то направляет? Я или он сам себе хозяин? Забыл, соколик, что я могу присесть за этот стол, написать две фразы: "Отпуск отложить. Лейтенанта Кудеярова вернуть к исполнению служебных обязанностей".

— Вы, Зиновий Владимирович, никогда этого не сделаете! — вступилась Клавдия Федоровна.

— Если этого потребуют интересы Красной Армии, я это непременно сделаю! И притом я должен руководствоваться принципиальными соображениями. Кроме всего прочего, я приглашен в посаженые отцы, а он что говорит? Что я от этого Хаз-Булата слышу?

— Извините, товарищ майор, я просто… немножко погорячился. Извините. Очень буду рад, если вы согласитесь быть посаженым отцом, багровея, заговорил Кудеяров, которого все время толкала в бок Клавдия Федоровна.

— Вижу, как ты рад, вижу, — ворчал Зиновий Владимирович. — Ты бы хоть, сокол, для приличия орлицу-то свою показал да представил, продолжал майор, искоса посматривая на невесту.

Кудеяров взял смущенную Галину за руку и подвел к Рубцову.

— Не знал я, дочка, что ты такая, — проговорил Рубцов, пожимая оторопевшей Галине руку. — За храбрость хвалю, одобряю, ну, остальное потом скажу, потом…

И больше, пока не сели за стол, Зиновий Владимирович не сказал молодым ни слова. Разговаривая с Шариповым, он был рассеян и задумчив. Только один раз пристально посмотрел на Галину. Клавдия Федоровна принесла свои туфли и платье учительницы Шуры, за которым пришлось ехать на машине майора Рубцова в бывшую усадьбу помещика Гурского. Все это она уговорила девушку надеть. Длинное белое платье так шло к смуглому лицу Галины и так разительно изменило ее внешность, что вошедший Иван Магницкий сразу и не узнал девушку.

— А вас там ищут, — запинаясь, проговорил Магницкий, совсем не ожидавший встретить здесь Галину. — Вас Ганна кличет, а вы тут… Извините, товарищ политрук, у меня до вас дело.

Увидев Магницкого, Галина вздрогнула и невольно прижалась к спинке дивана. Ей почудилось, что вот сейчас откроется дверь и с криком ворвется мать. За ней появится отец, сурово на нее посмотрит и потребует, чтобы она шла сейчас же домой. При этой мысли даже и майор показался ей не таким уж грозным и строгим. Галина растерянно оглянулась. Костя ушел умываться. Ушел и политрук Шарипов вместе с Иваном Магницким. В комнате остался только майор. Посапывая своим большущим носом, он курил толстую папиросу, потом начал расспрашивать, что она умеет делать и чем думает заняться, когда выйдет замуж. Галина немного успокоилась. Краснея и смущаясь, она рассказала майору, что умеет и жать, и косить, и разводить цветы, и хорошо знает, как надо стряпать из картошки белорусские лапуны. От ее ответов майор, как показалось Галине, подобрел.

Вернулся Шарипов, и гости по приглашению Клавдии Федоровны уселись за стол.

Как ни старалась хозяйка развеселить и оживить это маленькое скромное застолье, но это ей не удавалось.

Шарипов сидел как на иголках, то и дело посматривая на часы. Он с нетерпением ожидал сообщений от Усова. Майор Рубцов, выпив две рюмки настойки, закусывал, сосредоточенно о чем-то думая, и, изредка поворачивая голову, украдкой рассматривал розовую от смущения невесту.

Костя с душевным огорчением думал, что, не будь здесь его угрюмого начальника, все бы было хорошо и только он, майор Рубцов, своим мрачным видом и ледяной неприступностью заморозил всю компанию. Рубцов, по мнению Кости, молчал и пыжился, как сибирский медведь. Недаром и родился-то он где-то в глухой уссурийской тайге.

Все шло совсем не так, как предполагала добрая и гостеприимная хозяйка, тяготившаяся этой неловкостью больше всех.

В открытые окна уже вползали сумерки, и в комнате установилась скучная, давившая гостей тишина. Только было слышно, как тяжело дышал грузный Рубцов. Со двора доносились крики и веселый смех играющих детей. Скоро должен был уйти политрук Шарипов. Подходило время отдачи боевого приказа на охрану государственных границ.