Свен Хассель - Генерал СС

Барселона отвернулся и стал смотреть в грязное окно. Малыш неожиданно подался вперед.

— А как же люди в том поезде? — спросил он вызывающе. — Не представляю, как они могли оставаться в живых столько времени. Что они ели? И как можно было вести поезд? Где они брали…

К счастью, на середине фразы раздался неистовый визг, и черно-белая свинья понеслась по вагону, а следом — шестеро гусей. Это зрелище так очаровало Малыша, что он забыл о своих затруднительных вопросах.

Мы приехали на станцию Винница, где предстояло сделать пересадку. Ждали на платформе всю ночь, и лишь под вечер на другой день прибыл следующий поезд. Он именовался экспрессом, однако каждые полчаса останавливался на самых неприметных станциях. Мы ехали на открытых товарных платформах и во время этих бесконечных ожиданий нигде не могли получить продуктов, потому что начальство не сочло нужным поставить печати на наших продовольственных карточках.

В Немирове мы сошли с этого экспресса и сели на сомнительного вида маленький поезд, медленно везший нас по боковой ветке. Ветка эта неожиданно окончилась в местечке Слин. Казалось, этот городок был разрушен в начале войны, покинут, и его дальнейшая судьба никого не интересовала.

Из Слина мы пошли пешком через болота к магистральной линии, где прождали несколько часов, пока не сумели влезть на поезд с боеприпасами. Сидеть на снарядных ящиках было неудобно, поезд трижды останавливался, и нам приходилось прятаться под вагонами при налетах авиации противника.

В Кривом Роге на поезд влезли двое саперов с огнетушителем. Сели вместе с нами на снаряды, и мы узнали, что один из них вот уже год считается пропавшим без вести, предположительно погибшим, а другой сбежал из эшелона полгода назад. Карманы их были набиты поддельными пропусками и проездными документами, и, казалось, они под носом у полевой жандармерии свободно колесят по Европе.

— А огнетушитель зачем? — вежливо спросил я.

Они посмотрели на меня и нахмурились.

— Он может очень пригодиться, когда едешь на поезде с боеприпасами.

Четыре дня спустя мы прибыли в преддверие рая. Злые, с онемевшими членами, цинично готовые разочароваться, мы слезли с поезда и помахали на прощанье двум нашим друзьям.

— Ну и где же шлюхи? — поинтересовался Малыш, когда мы сошли с платформы и не увидели ничего более привлекательного, чем дремлющий под солнцем полицейский, положивший на колени автомат.

— Да брось ты про шлюх! — Старик сбросил рюкзак, высоко вскинул руки и сделал глубокий вдох. — Весной пахнет! Должно быть, сирень в цвету!

Так и оказалось. Она висела повсюду громадными фиолетовыми гроздьями, аромат ее казался почти невыносимо приятным после пота и грязи в траншеях.

Полицейский проснулся и нарушил это очарование. Навел на нас автомат и грубо потребовал документы. Они были в полном порядке, но он вытащил пачку фотографий и принялся сверять их с нашими лицами в надежде произвести арест. Потом наконец с большой неохотой разрешил нам покинуть станцию.

Мы пошли в городок, представляющий собой ряды красивых белых домов с небольшими садами. Высоко в небе стояло полуденное солнце. Мы держались близко друг к другу, локоть к локтю, и топот наших сапог неприлично громко оглашал тихую улицу.

— Почему здесь так? — прошептал Малыш.

— Как? — спросил Старик.

— Тишина… никого не видно… Не нравится это. мне. Что-то неладно.

— Ерунда!

Старик улыбнулся, но мы все согласились с Малышом: необычная тишина нервировала.

— Смотрите!

Старик стоял на вершине холма, указывая вперед. Мы встревоженно подбежали к нему.

— Что такое? В чем дело?

Порта коснулся кобуры. Легионер взялся за нож. Оба нервозно посмотрели через его плечо.

— Да посмотрите же! — крикнул Старик.

Мы посмотрели. Внизу широко расстилалось ослепительно блестевшее под солнцем море. Громадный залив с голубой водой окаймляли пальмы. Дальше вдоль берега росли кипарисы, ароматные кусты и рдеющие цветы величиной с суповую тарелку.

Глядя, как зачарованные, мы пошли к нему.

— Оно настоящее? — все спрашивал Малыш и как будто всерьез. — Правда, настоящее?

Держась левой стороны, как все солдаты на незнакомой территории, мы медленно спускались по лестнице к пляжу. У подножья лестницы встретили охранника, тот указал нам армейский восстановительный центр. Легкий ветерок нес запах морской соли, волны издавали легкий шипящий звук, набегая на берег и откатываясь.

Порта внезапно толкнул Малыша в бок.

— Погляди-ка, — негромко сказал он, указав подбородком на двух девушек, шедших по песку к морю.

Они были юными, с пышными формами, груди выпирали из маленьких купальных костюмов. Барселона издал изумленный возглас, а Малыш громко свистнул.

— Матерь Божия! — протянул Грегор. — Я почти забыл, как они выглядят…

Порта пошел к девушкам быстрым шагом, мы бодро последовали за ним. Только Старик и Легионер остались в стороне и с любопытством наблюдали. Девушки шарахнулись и подняли визг, когда Малыш ухватил их громадной лапищей за ягодицы, а Порта сделал непристойное предложение, используя бутылки водки как приманку. Они с криком побежали к морю, и какой-то крепкогрудый унтер-офицер напустился на нас с яростным криком.

— Что здесь, по-вашему? Скотный рынок? Держите руки подальше от моих девушек, а то быть вам в Торгау!

— Твоих ? — оживленно осведомился Порта. — Хочешь сказать, что сдаешь их напрокат?

— Хочу сказать, что это мои медсестры! — заорал он. — Не распускайте свои грязные лапы! Это приличный гарнизон, мы не должны мириться с тем, что вы ведете себя, как свиньи, едва вас выпустят из траншей!

Старик подошел и холодно оглядел унтера с головы до ног. Мундир его был новеньким, элегантным.

— Был когда-нибудь на фронте? — спокойно спросил Старик.

— Нет, конечно! Я работаю в лазарете. За кого ты меня принимаешь?

Порта задрал ногу и громко пустил ветры. Прямо в лицо унтеру. Тот поперхнулся и попятился.

— Ладно же! — Указал пальцем на Порту. — Сам напросился! Приехал искать неприятностей, и, клянусь Богом, ты их получишь! — Достал записную книжку. — Фамилия и личный номер! — резко потребовал он.

— Не будь дураком, — сказал Старик.

С этими словами он распахнул шинель, обнажив фельдфебельские погоны и награды, полученные за несколько лет на фронте. Унтер с жалким видом сглотнул.

— Впредь не давай воли языку, — насмешливо сказал Порта. — А то чего доброго попытаешься арестовать оберста.

— Помолчи, — сказал Старик.

— Это еще почему? — оскорбился Порта.

— Помолчи, и все!

Сержант оправился от потрясения.

— Соблюдайте правила, — заговорил он, — и время в Затоке проведете великолепно. У нас дисциплина, но мы демократичны. Если все прилично себя ведут, мы превосходно ладим. Вы приехали на отдых, но соблюдать дисциплину должны. Как в казармах. Закон и порядок… Перечни правил найдете на стенах спален и комнат отдыха. Не пытайтесь их срывать!