Лео Кесслер - Батальон «Вотан»

Фон Доденбург и следовавший за ним гамбуржец протолкнулись через расшатанную дверь в темную, зловонную комнату.

Обершарфюрер Метцгер лежал лицом вниз на полу, отчаянно стараясь натянуть брюки.

— Святый боже! — насмешливо вскричал Шульце, глядя на охваченного паникой унтер-офицера. — Мясник собственной персоной со спущенными штанами! — Затем внезапно его смех оборвался, потому что он понял, чем именно занимался тут обершарфюрер. — Но ты же не вылечился до конца, — завопил он обвиняющее. — Ты же заразил ее… — Он резко оборвал фразу. Лежавшая на кровати девушка, оправившаяся от испуга быстрее, чем Метцгер, глупо усмехаясь, смотрела на них. Ее ноги все еще были широко разведены, застыв в том же положении, в каком находились в тот момент, когда Мясник свалился с нее.

Фон Доденбург быстро оценил ситуацию.

— Прикройся, — бросил он, и, поскольку девушка отреагировала только идиотской улыбкой, спустил вниз ее юбку. Улыбка на лице дурочки исчезла, сменившись капризным выражением досады. — Давай, Шульце, выведи ее отсюда!

Шульце ухватил ее за руку и потянул с кровати.

— Давай, двигайся, Грета Гарбо, — сказал он, — пойдем. — Но, несмотря на грубые слова, в голосе его чувствовалась жалость. — Ты уже отыграла сегодня свой номер.

На улице он нащупал в кармане расплавившийся брусок шоколада.

— Вот, возьми, дурында. Бери и катись отсюда.

Слабоумная попыталась сделать благодарный реверанс, как было принято в ее стране, но у нее ничего не получилась. Она сунула в рот шоколад, и, счастливая, уже не помня о произошедшем, бесцельно побрела в темноту.

Шульце вернулся в белый домик.

Обершарфюрер, уже натянувший брюки, но еще не застегнувший их, стоял по стойке «смирно» перед побелевшим от ярости фон Доденбургом.

— Вы что, не понимаете, зачем вы здесь? — гремел он. — Наша миссия не только военная, но и политическая! Мы — носители Нового Порядка! Такие дураки, как вы, разрушают веру местных жителей в нас, немцев. Мой бог, вы что, неспособны это понять?

— Но это же просто идиотка, — слабо защищался Метцгер.

— Идиотка! — взревел фон Доденбург. — Да это еще хуже! Какой вывод, по-вашему, сделают местные жители из этого? Немцы входят в деревню, неся с собой новую философию жизни, входят с идеей обновления Европы. И с чего же начинает выполнение своей миссии один из унтер-фюреров? Он трахает местную идиотку! — Вне себя от гнева, он отвел руку и изо всей силы ударил несчастного Мясника по лицу. Обершарфюрер отлетел к стене, по лицу потекла тонкая струйка крови, в его красных глазках читалось выражение бесконечного удивления. Никто не смел ударить его с тех пор, как ему исполнилось десять лет. В это мгновение мир обершарфюрера Метцгера разлетелся вдребезги. Его, солдата с многолетним стажем, старшего унтер-фюрера роты, ударили по лицу, как обычного зеленого засранца, только пришедшего в армию! О таком и подумать было невозможно. Но это случилось. А самое ужасное ждало Метцгера впереди.

В диком гневе фон Доденбург развернулся к Шульце.

— Приказываю отконвоировать Метцгера к моему командному пункту. Приказываю не колеблясь пристрелить его, если он вздумает бежать.

— Так точно, господин офицер, — решительно ответил Шульце. — Вы можете положиться на меня.

— Что касается вас, Метцгер… До тех пор, пока мы не начнем атаку — а она начнется через тридцать минут, — вы будете находиться на командном пункте под арестом. Когда атака начнется, вы по-прежнему останетесь арестованным, однако форма вашего заключения несколько изменится: вам будет позволено участвовать в боевых действиях, находясь под арестом.

Мясник попытался заикнуться со словами благодарности, но фон Доденбург прервал его.

— Вы будете находиться рядом со мной до самого конца боевых действий, вам ясно?

— Да господин офицер! Конечно, господин офицер!

— И еще одно…

— Да, господин офицер!

— Вы понесете огнемет, который гауптштурмфюрер Гейер доставил сюда. С этого момента вы — огнеметчик моей группы, ССманн Метцгер.

Бывший обершарфюрер Метцгер с трудом подавил невольный стон. Мало того, что он потерял желанное звание, к которому шел целых десять лет, так ему еще дали поручение, которое было практически равносильно смертному приговору.

Группа эсэсовцев сидела, скрючившись, в грязи на берегу канала. Когда по поверхности воды скользнул ищущий луч прожектора, они рухнули лицами вниз, вжимаясь всем телом в грязную жижу, чтобы их не мог достать свет. Луч прожектора двигался по спокойной водной глади, как ледяной палец, шаря по поверхности воды. В следующую секунду он осветил путь, которым они должны были пересечь канал. На одно мгновение их напряженные тела попали в полосу света, но затем луч ушел в сторону, и они снова очутились в кромешной тьме.

— Отлично, — прошептал фон Доденбург, как будто враг находился на расстоянии всего в несколько метров, — загружайтесь в лодки! — Мясник неловко потопал вниз, неся огнемет, за ним неотступно следовал Шульце. Они все время шли по кромке воды, другие делали то же самое. — Отплывайте!

Они почти бесшумно начали отчаливать от берега.

— Удачи! — произнес оставшийся на берегу Стервятник. Мгновение спустя он уже исчез из поля зрения.

Фон Доденбург вздрогнул. Он не мог разобраться, было ли это вызвано страхом, или просто тянуло холодом от воды. Но это не имело значения. В темноте никто не мог его увидеть. Теперь они были ровно на середине реки. Впереди он видел тусклый контур бетонной стены, сливавшийся с ночным небом. «Если бы они сейчас нас заметили, то им не составило бы ни малейшего труда уничтожить всех», — подумал он про себя. Да, в этот миг у них не было бы ни малейшего шанса.

Внезапно ночное небо прорезала зеленая сигнальная ракета и зависла в вышине.

— Ложись! — зашипел фон Доденбург.

Эсэсовцы сразу прекратили грести. Присевший на дно лодки фон Доденбург мог видеть болезненно-зеленое лицо Метцгера, его выпученные от страха глаза. Он ясно слышал, как дико колотится его собственное сердце. Ракета начала медленно опускаться, пока с тихим шипением не погасла в воде. Справившись со своим голосом, оберштурмфюрер приказал:

— Все в порядке, плывем дальше.

Несколько мгновений спустя возле разрушенного моста раздалась автоматная очередь. Они могли видеть красно-белые огоньки трассирующих пуль, летящих в темноте, и слышать скулящие звуки их рикошета о бетон. Но целью вражеского огня были явно не они.

Внезапно лодка ударилась в бетонную стену. Фон Доденбург не стал терять ни мгновения.

— Вылезайте и стройтесь по колоннам, — тихо приказал он. — Унтер-фюреры пойдут впереди. И я оторву яйца любому, кто произведет хоть малейший шум. Ясно?