Владимир Возовиков - Верность традициям

Закопченный, осыпанный землей, изодранный осколками бомб, танк по-прежнему маневрировал за развороченным гребнем, мгновенно откатывался с того места, где сверкнула вспышка его орудия, броском выходил на новую позицию для молниеносного удара. Врагу казалось – перед ним всё ещё целое подразделение советских танков. Снова падали сквозь пыль и дым пикировщики, охотясь за единственной машиной, и наконец бомба попала в цель. Танк загорелся. Но ещё билось его стальное сердце, ещё имелись снаряды в кассете, ещё был жив экипаж… Подходившие к высоте советские воины видели, как двигалась по гребню горящая тридцатьчетверка и пушка её, обращенная в сторону врага, хлестала огнем…

Шаландина нашли у прицела, обугленные руки его сжимали механизмы наводки орудия.

У Шаландина был предшественник – первый в стране танкист-Герой, выпускник того же училища лейтенант Георгий Склезнев, отважно дравшийся за свободу республиканской Испании в рядах интербригады. В 1937 году в бою под Мадридом, окруженный фашистами, он предпочел плену смерть в горящем танке. Несомненно, что подвиг Склезнева помог Шаландину сделать выбор в трагический миг жизни. В том и сила героического примера, что, войдя однажды в сознание бойца, он исподволь огранивает характер, и в критический час обыкновенный человек естественно и просто принимает решение, рождающее новый подвиг.

Вольдемар Шаландин погиб девятнадцатилетним. Его отец, тоже танкист, полковник в отставке, приезжая в училище, говорил: «Был у меня один сын, а теперь – все вы мои сыновья, потому что каждый увозит из училища память о Вольдемаре». То была святая правда: такие подвиги не просто изумляют – они учат. В бою у деревни Яковлево Бочковский и Шаландин добывали и для нас опыт победы над превосходящим врагом, который к тому же впервые применил новое мощное оружие. Наши наставники-фронтовики учили видеть в каждом большом подвиге слияние ратного мужества и верности долгу с военным мастерством. Кто действительно любит Родину, тот и защищать её умеет. Как высшую похвалу принимали мы слова нашего преподавателя тактики, которые произносил он в особых случаях: «Батька сказал бы: хорошо воюешь!»

Между тем на поле учений от курсанта Мадудова ждали решения. А поле было коварное: старые карьеры, разрушенные укрытия, рвы и капониры. За этим полем, ещё не видимые в темноте, лежали высотки, где под прикрытием минных полей таились очаги обороны «противника», – их-то и следовало уничтожить, чтобы выйти на участок форсирования реки, обеспечить быструю переправу.

– Продолжаю наступление во взводных колоннах!

Первое решение нового командира, вероятно, было единственно возможным там, где боевая линия танков неизбежно застряла бы. Но когда взводы, ведя огонь из головных машин, одолели в колоннах коварное поле, произошло неожиданное. Командир приказал немедленно взять на броню автоматчиков и на большой скорости обойти высотки, чтобы атаковать их с фланга и тыла. И прикрыть маневр дымовой завесой, поскольку совершался он в зоне, доступной для противотанковых средств в опорном пункте. Ночью?! Мы ожидали, что руководитель занятия вмешается – ведь такой маневр грозил роте засадой или минной ловушкой, к тому же недолго было заплутать в собственной дымовой завесе, посадить танки в ямы, искалечить технику. Однако запрета не последовало…

Уже применяя технику ночного видения на вождении боевых машин и стрельбе, мы ещё не осознали, что она сближает условия дня и ночи, что самый плотный мрак, смешанный с дымом и пылью, уже не способен помешать быстрому маневру танковых подразделений, что в войсках не случайно зарождается движение: «Ночью – по дневным нормативам!» Потребовалась напряженная ситуация, близкая к фронтовой, чтобы один из нас сам, без подсказки, понял, что доступность дневных нормативов требует от него применить ночью способ атаки, годившийся прежде для светлого времени. Когда опорный пункт был разгромлен, решение, принятое и осуществленное Николаем Мадудовым, стало не просто его маленькой победой в учебном бою, но и выдержанным экзаменом на командирскую самостоятельность.

– Батька сказал бы: хорошо воюешь! – как будто из самого грозного, самого героического года войны прозвучали по радио слова офицера-фронтовика…

В дни работы XXVII съезда партии нам позвонили. Мощный веселый бас в телефонной трубке всколыхнул полузабытое:

– Докладывает бывший курсант Мадудов, ныне генерал-майор.

От него мы узнали, что на партийном съезде были питомцы Ташкентского танкового, а ведь партия выбрала на свой форум достойнейших людей. Снова виделись ребята в танкистских шлемах – в строю и над люками танков, с серыми от пыли и усталости лицами, при сполохах пушек. И рядом вставали они же, нынешние, – сыновья фронтовиков, принявшие на свои плечи всю ответственность за безопасность страны, генералы и офицеры, командиры соединений и частей, политработники, военные педагоги. Велик список бывшей четвертой. А в газетах мелькают имена новых питомцев училища. В «Красной звезде» рассказывалось о боевых достижениях молодого коммуниста старшего лейтенанта Олега Царенко – внука Героя Советского Союза, сына фронтового командира. На других страницах – имена передовых офицеров Владимира Графа, Николая Качанова, Александра Акулова – этот список был бы ещё длинней…

В разговоре Николай Григорьевич Мадудов обронил:

– Между прочим, встретил недавно Куликова. Нет-нет, не того, что в нашем отделении служил, а его сына – Сергея Леонидовича Куликова. Ответственный парень. Два года отличным взводом командует. Отец-то уж в запасе, так теперь сын место его заступил. И у Валентина Поветьева – помните, был в нашем взводе трудноватый парень, а теперь он очень серьезный полковник – сын тоже командует взводом в знаменитой Кантемировской дивизии. И у многих других есть уж наследники в строю…

Вскоре случай свел нас с лейтенантом Сергеем Куликовым. Он говорил о командирах и политработниках своей роты, батальона, полка, о лучших механиках-водителях и огневиках, старательно обходя себя. «Какие мои заслуги? Взвод принял отличный, оставалось только поддерживать славу…»

Но кто не знает, что годами поддерживать славу отличного подразделения труднее, чем однажды завоевать её! Любой спад заметят сразу, и тень – на авторитет командира. На это лейтенант спокойно сказал:

– А мы стараемся в роте сами первыми замечать спады. Даже малейшие. И задеваем гордость солдат. Наша часть традициями богата, да и кого из солдат ни возьми – у всякого либо дед воевал, либо отец служил. Поддерживаем переписку с родителями, советуемся, письма их коллективно читаем. По себе знаю, как действует отцовское слово. Дед у меня человек заслуженный, фронтовой офицер, отец тоже офицер. Оба люди крутоватые, но я от них правду не таю, если даже она неприятна, – всегда подскажут дельное. Да ведь мы к тому же все трое коммунисты…