Владимир Возовиков - Особое задание

— Чего ж теперь жалеть? И кто мог знать?..

— Да, это правда. — Майор посуровел, на лоб его набежали морщины. — В том-то вся сложность нашего дела, что задержания не запланируешь. Однако соседи молодцы…

В сумерках за рекой прокричал гуран, но теперь трубный крик его не показался таким диким, как в прошлую ночь.

— Валерий Владимирович, — спрашивает один из нас начальника заставы, — если можно, скажите: вы знали о появлении возможных нарушителей? Если можно…

— Чего ж? — Белянин усмехнулся. — Да как бы вам поточнее ответить. Скажу так: мы предполагали, что на участке отряда возможно нарушение границы. Ну, а служба у нас такая, что предполагать приходится всегда. И теперь вот тоже…

Он встал, и пограничники, пообсохшие у жаркого огня, начали поспешно приводить себя в порядок.

Густели сумерки, слышнее становилось журчанье близкой реки, незнакомая птица кричала в темной пади, медленно умирало пламя костра, ярче разгорались звезды. В темноте замирали шаги пограничников, уходивших на свои ночные посты.

— Хотите со мной в секрет? — спросил наш постоянный спутник и хранитель Сергей Лапшин. — На три часа. Майор Белянин разрешил…

Как будто не было многокилометрового дневного похода по горной тайге и жестокой боли в ногах от езды в седле с непривычки.

— Спасибо, товарищ. Спасибо за честь.

Чистотой своей казарма напоминала вымытое зеркало. Жемчужной белизной сияли плафоны, по шнурку равнялись не только солдатские койки, но и прикроватные коврики; на бархатистой синеве одеял белоснежные подушки сверкали, словно огромные куски сахара. Ощущение тепла и уюта усиливали изящные стенды, закрытые вешалки, похожие на гардеробы цвета слоновой кости. По глазам солдат и офицеров, пригласивших в казарму гостя — известного писателя, ветерана войны, офицера запаса, — чувствовалось, что им самим нравится армейский дом. Но гость, казалось, чем-то был неудовлетворен, и это смущало хозяев. Недоумение рассеялось в конце встречи, когда Илья Григорьевич сказал:

— Почти каждый год бываю в частях и всякий раз замечаю, как улучшается быт наших солдат и офицеров. Оттого и не хвалю ваш дом, что такими казармами теперь не удивишь. Да вот ещё о чём подумываю: не балуем ли мы наших молодых людей? Иной раз будто не в военный городок попадаешь, а в санаторий.

— Вот те раз! — изумился офицер-хозяйственник. — Впервые меня упрекают за устроенность солдатского быта.

— Вы не поняли, — возразил фронтовик. — Должен вам сказать, что и в труднейшие времена забота о солдате в нашей армии стояла на первом месте. Даже после гражданской, когда страна голодала, была раздетой и разутой, красноармеец обеспечивался всем необходимым. Сапоги с картонными подметками, шинели из гнилого сукнеца, на которых наживались поставщики и царские чиновники, — это осталось по ту сторону революции. Да и теперь в иных армиях ведь как? Выдали солдату, что предписано по табелю, а то ещё и деньги на прокорм — и точка: исполняй, что велят, и больше не спрашивай. Потерялось, сломалось, сносилось до срока — на свои покупай или так обходись. А у нас возможно ли, например, чтобы солдат спал без одеяла или в зимнее поле вышел без теплой одежды да в дырявых сапогах?

— Что вы! — Офицеры даже засмеялись. — Самый нерадивый старшина такого не допустит, не говоря уж об офицерах. А допустит — сочтем за ЧП со всеми последствиями.

— То-то! Не знаю, существует ли другая армия, где бы человеку уделялось столько внимания, сколько в нашей. В этом сказываются и любовь народа, и гордость его за своих защитников. Но я отвлекся, не о том хотел сказать. Меня вот что беспокоит: не привыкают ли нынешние солдаты к тепличной жизни? Да и командиры — тоже. Воинский быт сам по себе должен воспитывать привычку к лишениям. Из таких казарм в зимнее поле не потянет лишний раз.

— Однако выходим, и не так уж редко.

— А не оглядываетесь на теплые казармы? — не сдавался фронтовик. — Мол, перекантуемся как-нибудь несколько дней, вернемся — тогда и отогреемся, и отоспимся. Я говорю о привычке жить в поле, как дома. Вот вы, — он снова обратился к офицеру-хозяйственнику, — сумеете на трудных учениях, скажем, обеспечивать подразделения не хуже, чем здесь, в городке, где и склады под рукой, и ваша прекрасная кухня-столовая со всей механизацией?.. Я, например, фронтовых тыловиков доселе поминаю добром. Бывало, огонь адский, враг лезет, но пришло время обеда — старшина или повар с термосом тут как тут. И без патронов в бою не оставляли, и амуницию по сезону приносили прямо в окопы или в цепь. Оттого и воевали уверенно… У вас когда-нибудь случались в поле критические ситуации?

Молодой офицер задумался. Мирное время — не война, где критические ситуации на каждом шагу. И вдруг в памяти всплыла одна запись в блокноте, о которой, кажется, самое время вспомнить. Всего-то строчка: «А. Карпухин и В. Горпенко. Штормовая ночь…»

Старшего лейтенанта Карпухина посыльный оторвал от телевизора: «Срочно вызывает начальник штаба». Шел приключенческий фильм, и Карпухин, натягивая шинель, подосадовал: не могли отложить до утра! На улице бушевала метель. Днем ещё стояла осень, теперь была настоящая зима. В северных широтах — дело обычное.

Подполковник встретил вопросом:

— Прогноз слышали? Нет? Так вот: сейчас — минус три, в полночь будет минус двадцать, к утру — ниже тридцати. У нас в поле две роты и взвод. Люди в шинелях и сапогах наверняка вымокли. Представляете, что их ждет утром?

— Может, отложить учение? — неуверенно предложил Карпухин. — Переоденем, потом пусть воюют.

— На учениях воевать учатся, — отрезал начальник штаба. — А война погоды не выбирает. И у нас ведь существует вещевая служба, которой командуете вы.

Карпухин покраснел и догадался, зачем его вызвали. И тогда ему стало зябко…

— Подойдите к карте, — пригласил подполковник. — В три часа ночи они будут здесь. — Он очертил рощицу на краю полигона. — Вы тоже будете здесь не позже трех часов ночи. Разумеется, с полушубками и валенками на всех. Возьмите палатку и походную печку — возможно, придется оборудовать пункт обогрева и для вас самих. У них такой пункт имеется. Ехать советую так. — Кривая карандашная линия легла через полигон. — Чтоб не терять времени, распоряжения я отдал сам. Прапорщик Горпенко с отделением сейчас грузит машину. Получите карту, она для вас уже приготовлена. Вопросы?

— Если дороги замело…

— Пробейтесь. Машина сильная, снег пока рыхлый. Да лопаты возьмите. И помните: запасного варианта у нас нет. Если поморозим людей, отвечать будем вместе. Верю вам…

Уверенность начальника штаба ободрила Карпухина, и всё же он боялся заплутать на просторах ночного полигона, покрытого островками леса, во всех направлениях изрезанного полевыми дорогами. Метель-то нешуточная. Поэтому решил ехать по знакомому шоссе, затем — вдоль широкого лога. Через лог машина не пройдет, но нужная рощица от него в каких-нибудь полутора-двух километрах. Груз не так уж велик, прапорщик выбрал крепких солдат да на всякий случай прихватил легкие дюралевые сани на широких полозьях, которые в прошлом не раз выручали хозяйственников на зимних учениях. Так что перетащить груз не составит большого труда.