Владимир Возовиков - Особое задание

Филимонов вызвал командиров экипажей и механиков-водителей, отдал боевой приказ. Нам предстояло провести разведку боем в направлении села Митрофановка, установить группировку и принадлежность подразделений врага на этом направлении.

Шли в колонне быстро, но осторожно. Местность сильно пересеченная. Это нам на руку. Вскоре от дозора поступило донесение: впереди развертывается в предбоевой порядок рота пехоты на бронетранспортерах с артиллерией. Гвардии лейтенант Титский решает немедленно атаковать. С некоторых пор у меня появилась привычка спрашивать себя: почему командир решает так или этак? Вот и сейчас, подумав, в душе одобряю Титского. Во встречном бою надо бить первым. Иначе тебя побьют.

Рота разделилась. Наш взвод охватывает противника справа, второй и третий — слева. Филимонов, таясь в лощине, заросшей кустарником, повел танки на рубеж атаки. Налетевшие «мессеры» не обнаружили нашего движения, но на пути второго и третьего взводов сбросили дымовые шашки. Фашистская батарея противотанковых орудий из-за скатов высоты открыла огонь. Титский бросил роту в атаку, чтобы взять батарею в клещи. Мы выскочили из лощины в полукилометре от вражеских орудий, которые били по танкам второго и третьего взводов. Один танк горел. Перед фронтом и на флангах батареи суетилась пехота. Мы ударили залпом, сразу накрыв огневую позицию фашистов. Два орудия стали разворачиваться в нашу сторону, но было поздно. На позицию ворвался танк Филимонова, и почти в это самое время Безуглов протаранил одно из орудий. Помню резкий удар, орудийный ствол, задравшийся в небо оглоблей, как бы отдаленный яростный вскрик, мелькнувшие фигуры бегущих немцев… Пулемет захлебывался длинным, злым клекотом. Слева на позицию влетели танки третьего взвода. Батарея уже не существовала. Разбиты были её тягачи и два бронетранспортера пехоты. Один бронетранспортер захватили исправным вместе с раненым водителем. Тут только заметили, что вблизи позиции батареи стоял ещё один наш танк. Это была машина командира роты с тяжелыми повреждениями от попадания бронебойного снаряда.

Лейтенанта Титского вытащили из машины в бессознательном состоянии. Филимонов принял командование ротой. Тем временем наблюдатели доложили о появлении перед фронтом роты двух групп танков противника. Филимонов доложил обстановку командиру полка, и тот приказал с боем отходить к железной дороге. Справа и слева от нас уже слышалась сильная стрельба. Вскоре и мы увидели фашистские танки, шедшие в боевом порядке. Над нами зашумел целый рой бронебойных снарядов, но огонь гитлеровских танкистов нам вреда не причинял. Враги атаковали в лоб. Впереди шли четыре «тигра». Филимонов скомандовал: «Огонь!» — и мы дали залп. Я отчетливо видел вспышки от ударов снарядов по танкам, но приличное расстояние и мощная лобовая броня спасли «тигры». Однако приблизиться они не посмели и ушли в укрытие. Затащив пленных гитлеровцев в бронетранспортер, взяв его и танк Титского на буксир, рота, огрызаясь огнем, отошла к железной дороге и заняла позицию, указанную командиром полка. Мы быстро расчистили сектор обстрела, поставили танк за насыпью железной дороги так, чтобы над ней возвышался лишь ствол пушки. Копали укрытие для танка.

Подошел Филимонов. Осмотрел позицию, усмехнувшись, спросил: «Ты не забыл, что окопы нужны для того, чтобы лучше бить врага, а не прятаться от него? — Помолчав немного, сказал: — Командир похвалил за бой и в особенности за пленных…»

На допросе мы установили, что захваченные ротой пленные были из мотострелкового полка танковой дивизии «Адольф Гитлер». Старые знакомые. С этой дивизией бригада дралась под Прохоровкой. Была там такая высота — 252,2 — около самой железной дороги, которую оборонял 55-й полк. Восемь атак отбили танкисты, но высоту не отдали. Десятка три фашистских танков сгорело перед позициями полка, которым тогда командовал храбрый танкист подполковник Гольдберг. Погиб он под Белгородом, и полк жестоко отомстил врагу за смерть командира.

Теперь гитлеровцы, по словам пленных, получили приказ любой ценой сбросить русских в Днепр. На помощь им пришли свежие силы из Западной Европы. Части и соединения корпуса приготовились к ожесточенным боям.

Титский умер. Его тело отправляли в тыл для захоронения. Я побежал проститься. Он лежал у дороги на брезенте, одетый в танкистскую куртку. Руки сложены на груди, шлем снят. Густые пряди черных волос шевелил ветер. Лицо его точно мраморное. На переносице и на лбу залегли морщинки, и казалось, он всё ещё озабочен исходом той, последней атаки. В бою от жизни до смерти один миг, и порой смерть, как скульптор, запечатлевает на лице человека мгновение напряженной и страстной жизни.

Я снял шлем и молча постоял около Титского. Странно, мне хотелось, чтобы он лежал в цветах. Оглянувшись на посадку около железной дороги, я увидел среди побуревшей травы запоздалый осенний цветок, похожий на красную гвоздику, сорвал и положил его на грудь Титскому. Прощай, командир!..

Перед нами, по опушке лесозащитной полосы, заняли позицию мотострелки переброшенной сюда 11-й гвардейской механизированной бригады. Слева, в полукилометре, стал почти на открытую позицию артиллерийский дивизион нашей бригады. Об этом дивизионе рассказывали, что он славно сражался на Курской дуге, под Белгородом и Харьковом. Командует этим дивизионом гвардии капитан Деревянко. Небольшого роста, хорошо сложенный, стремительный в движениях, он почему-то представляется мне похожим на партизана Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова, хотя я не помню его портрета.

…Трое суток шли очень тяжелые бои с противником, силы которого в танках, пехоте и авиации во много раз превышали наши. Порою мы насчитывали перед фронтом своей роты десятки фашистских танков. Несколько раз они врывались в боевые порядки нашей мотопехоты, но сломить её сопротивление не могли, и она отсекала, прижимала к земле и уничтожала гитлеровскую пехоту, нередко сама переходя в контратаки. Офицеры-политработники, парторги, комсорги рот и батальонов с автоматами и противотанковыми гранатами сражались в передовых цепях.

Часто атаковала вражеская авиация, но в отличие от предыдущих дней в воздухе появилось много наших самолетов — истребителей и бомбардировщиков. То и дело вспыхивали групповые воздушные бои.

Гитлеровские танки шли в атаку только после ударов авиации. Тактика немцев поразительно монотонна. Впереди — группы «тигров», за ними — танки «Т-IV». Попадая под сильный огонь, «тигры» уходили в укрытия и вызывали авиацию для новых ударов, иногда пытались атаковать в другом направлении.

29 октября более двадцати немецких танков попытались обойти наш левый фланг, но напоролись на артиллеристов Деревянко. Сильнейший бой продолжался около часа. Двенадцать горящих факелов у противника и шесть разбитых орудий в артдивизионе. В разгар этого поединка по флангу гитлеровцев ударили танкисты 54-го гвардейского танкового полка, и враги откатились за железную дорогу. От воздушных налетов полыхали пожары в Шаровке, Митрофановке и Аджамке. Над полем боя висели тучи дыма.