Яромир Йон - Вечера на соломенном тюфяке (с иллюстрациями)

Йон был писателем, произведения которого подчас как бы выходили из-под контроля своего творца. Он начинал роман, а под его пером возникала короткая повесть. Задумывал короткую повесть, но неожиданно для автора она разрасталась в роман. Еще до первой мировой войны писатель вынашивал замысел романа «Родители и дети». В первом томе он хотел изобразить поколение своего отца — чешскую интеллигенцию 70-х годов XIX века, во втором — духовную атмосферу Чехии начала XX века. Вместо объемистого первого тома задуманной эпопеи из-под пера Яромира Йона выходит изящная небольшая повесть в письмах «Всё в руце божьей» (1918). Основываясь на подлинной переписке своих родителей (здесь проявилось пристрастие автора «ко всему документарному, к прямому, совершенно нелитературному выражению эпохи»), он развертывает перед читателем трогательный и чуть ироничный «фильм любви 1872 года». На связь с обширным эпическим замыслом указывал лишь подзаголовок — «полуфабрикат романа». В романе «Эстет» (1936) Йон возвращается к неосуществленному плану и рисует три поколения чешской буржуазной интеллигенции на протяжении примерно сорока лёт (1890–1930). Главного героя Цтибора Вашатко писатель наделяет многими автобиографическими чертами. Но если гимназист Маркалоус страдал от одиночества, то Цтибор Вашатко намеренно пестует в себе сознание собственной исключительности, скрывая слабость характера и духовную бедность за внешним лоском высокомерного сноба и эстета. Став богачом, фабрикантом, он насильственно ломает бытовые привычки рабочих и запрещает им даже вешать картинки, соответствующие их вкусу. Его построенная самим ле Корбюзье вилла бросает вызов нищему краю. И мы слышим голос автора в рассуждениях одного из персонажей о том, что ни социальное законодательство, ни образцовые рабочие поселки не могут стереть классового антагонизма. Критикуя эстетические концепции Цтиборэ Вашатко, Яромир Йон в какой‑то мере полемизировал и с Богумилом Маркалоусом. Иронизируя над снобизмом своего героя, он чуть-чуть посмеивался и над самим собой.

Яромир Йон был одним из первых чешских писателей, обратившихся к антифашистской тематике. Еще в 1931 году он пишет новеллу «Блудный сын», в которой, как бы непосредственно продолжая «Вечера на соломенном тюфяке», рассказывает об австрийском офицере, одержимом честолюбием и ради карьеры, славы готовым на любые изуверства. Его издевательства над мирным населением предвосхищают злодеяния гитлеровских палачей. Русская пуля отомстила ему, но он остался жив. Молчаливый, замкнутый, он торгует школьными принадлежностями в тихом тирольском городе, чинит куклы и… возглавляет местную фашистскую организацию.

Вместе с другими чешскими прогрессивными писателями Йон обращается с воззваниями к народу, предупреждая соотечественников о фашистской опасности, подписывает манифесты, адресованные мировому общественному мнению.

В сентябре 1938 года из городка над Метуей, расположенного в непосредственной близости от немецкой границы, он переезжает в Слатиняны, поселок в четырех километрах от Хрудима. На пути его застигло известие о подписании мюнхенского соглашения.

Интересно, что именно в трагические годы оккупации Чехословакии писатель все чаще обращается к детской аудитории (книги «Солдатик Губачек», 1939; «Австралийские приключения Топича», 1939; вольный пересказ гениального романа Сервантеса — «Приключения Дон Кихота», 1940). Педагог по первоначальной профессии и призванию, он и в своем творчестве хотел быть учителем жизни. В трудную для его народа пору на примере простых людей Яромир Йон учит своих маленьких и взрослых читателей мужеству и стойкости. Вместе с написанными ранее книгами «Родился» (1934) и «Райский остров» (1938) эти произведения принесли Йону славу одного из классиков чешской детской литературы.

В «Приключениях Дон Кихота» одна из не принадлежащих Сервантесу сентенций гласит: «Тот, кто пассивен, непредприимчив, боязлив, останется лишенным свободы слугой, провозглашай он хоть сто раз, что сам себе хозяин, ибо не слова и клятвы, а деяния человеческие решают, быть или не быть тебе хозяином положения». Эта фраза могла бы служить эпиграфом к роману Яромира Йона «Мудрый Энгельберт» (1940). Несколько карикатурный герой «Взрывчатого чудовища», вновь оживший под пером своего создателя, на этот раз выписан с психологической глубиной и тонкостью.

В «Мудром Энгельберте» Йон тоже иронизирует над оторванными от жизни носителями романтических иллюзий. Но он далек от каких бы то ни было прямолинейных выводов. Жизнь в его изображении предстает как трагикомическое чередование обманов и самообманов, взлетов и разочарований, эгоизма и самоотречения. Этот роман о любви (на что указывал и его иронический подзаголовок — «Любвеобильный роман») заканчивался призывом к деятельности, борьбе, пусть даже безрассудному героизму, ибо только движение вперед, несмотря на все разочарования и временные поражения, есть подлинная жизнь.

«Мудрый Энгельберт» возник необычно: писатель, собравший богатейшую коллекцию фотографий людей разных поколений и разных общественных прослоек, как бы оживил некоторые документальные портреты, а потом представил этих вымышленных героев читателю. Но изображение жизни в романе было столь пластичным, иллюзия действительности столь полной, что многие восприняли книгу как повествование о реально существовавших людях.

Может быть, именно поэтому в сборнике рассказов «Возлюбленные Доры и другие забавные истории» (1942) Йон сознательно подчеркивает условность литературного правдоподобия, то и дело меняя маску автора-повествователя. Вслед за этой книгой, у которой позднее появился заслуженный подтитул «Проказы Яромира Йона», должны были выйти «Проказы движимого имущества» и «Проказы господа бога». Замыслу не суждено было осуществиться, но тема «проказ господа бога» получила развитие в ряде последних произведений Йона.

Друзья называли писателя «мудрым Ромуальдом». Дело в том, что о. повременно с романом «Мудрый Энгельберт» он издал тоненькую книжечку — «Советы дядюшки Ромуальда невесте и жениху». Эта шутливая стилизация назидательных наставлений, якобы написанных в 1872 году, указывала на один из важных языковых и тематических источников его творчества — на так называемую «литературу для народа»: народные календари, сборники практических советов и поучений, святочные рассказы, жития святых, ярмарочные песни и т. д. В годы войны Йон задумал издать три повести (он называл их — романетто), построенные на иронически-пародийном использовании традиций этих периферийных литературных жанров. Однако лишь один из трех сюжетов — рассказ о «чудесном» спасении безработного стеклодува, решившегося с горя выдать себя за фокусника («Фокусник Йозеф», 1946), — уместился в тесных рамках короткой повести. Два других разрослись в романы. «Ярмарочный» роман «Гонда Цибульку», написанный рифмованной прозой, остался незаконченным. Работу над романом «Пампованек» Яромир Йон завершил уже после переезда в город Оломоуц, где он с 1946 года возглавил кафедру эстетики во вновь открывшемся университете.