Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 5

На вертолетной площадке в Чернобыле уже было оживленно — люди, машины, мотоциклы и даже велосипеды. У многих на шее белеет упрощенный фильтр воздуха — при необходимости (если поднималась пыль или в особо опасной зоне) маска из бинта и ваты быстро натягивалась на рот и нос, гарантировала от попадания частиц изотопов урана, плутония, стронция и т. д. в легкие. Конечно, они многих спасали, но, к сожалению, помогли не всем. Так же, как и свинцовые листы на полу вертолета: хоть они и были толщиной в палец, а дозиметр во время нашего полета над АЭС показывал 10–15 рентген/час (!).

С вертолетной площадки отправились в здание, где уже располагались военные — генерал армии Иван Александрович Герасимов со своей группой, группа генерал-полковника Владимира Карповича Пикалова, военные летчики, инженеры, связисты, строители и т. д.

Сам В. К. Пикалов заболел и уже уехал. О том, что плохо себя чувствует И. А. Герасимов, я узнал от него лично. Видно, тоже подхватил большую дозу облучения. Часто военачальники считают, что они, мол, неуязвимы. А иногда им просто как-то неудобно соблюдать элементарные требования, которые обязаны выполнять все — от солдата до маршала. Пренебрежение элементарными нормами безопасности может обернуться трагедией. Я и себя не хвалю за то, что допускал нарушения. И бывало это частенько, в том числе не только здесь, на Чернобыльской АЭС.

Заслушав все представительства Министерства обороны о состоянии дел, о решаемых задачах и особенно о проблемах, я хорошо «вооружился» к совещанию у председателя Правительственной комиссии, где и выступил с конкретными предложениями (они вырисовывались еще при первом моем заезде) об улучшении взаимодействия группы Министерства обороны, держателя основных сил и средств на тот час, с другими министерствами и ведомствами. Многие работы выполнялись или совместно, или только силами Министерства обороны по заказу другого министерства. В этот раз на совещании у И. С. Силаева присутствовал «кворум» и мне довелось познакомиться со всеми. Я сообщил им, что любой вопрос, любую проблему нужно передать к нам в Оперативную группу. Через каждые два часа я звоню туда, мне докладывают эту просьбу с уже наведенными по ней справками, я принимаю решение, и в этот же день вопрос начинает исполняться, о чем сообщается заявителю.

На совещание к председателю Правительственной комиссии я брал генерала Кунцевича и полковника Разуванова. Сразу после совещания мы отправились на АЭС. Во всех административных ролях в то время на станции выступало одно лицо — главный инженер АЭС Штремберг. Он кратко, в популярной форме рассказал, как они дожили до такой жизни. Оказалось, что дежурная смена инженеров решила провести эксперимент (кстати, с этой идеей носились давно). Суть его сводилась к тому, что они хотели определить наивысшие параметры напряжения работы реактора, при котором можно максимально снимать количество электроэнергии.

Главный инженер с удовольствием сопровождал нас по всем блокам. В огромном, очень длинном светлом зале, на равном удалении стояли реакторы, а перед ними и рядом — турбины. Все строго, аккуратно и понятно.

Четвертый блок уже был бутафорно отгорожен. Поэтому мы туда зашли особо. Главный инженер поставил нас на площадке, откуда было видно все, и сказал: «Не задерживайтесь. Идет излучение в несколько сот рентген в час!» Сам встал в каменный простенок. А через 20–30 секунд сказал: «Надо идти». И мы тронулись в обратный путь.

Дорогой я думал об увиденном и о создании защиты для тех, кто будет здесь работать по локализации кратера, о создании роботов для сбора особо опасных элементов территории АЭС. Угадывая мои мысли, главный инженер по мере нашего движения к его кабинету стал высказывать свои соображения: «Если мы не уберем куски твел и других элементов на земле вокруг станции, мы ничего не сможем сделать». В этом же духе он говорил еще минут пятнадцать, уже находясь в кабинете. Я сказал, что усвоил все и оставляю пока здесь для детального изучения обстановки полковника Разуванова. Затем сюда переведем Оперативную группу Министерства обороны со средствами связи, чтобы можно было говорить с Москвой. В ее подчинении будут силы и средства для проведения работ. Надо организовать здесь пункты помывки личного состава, пищеблоки, санузлы, медпункты и места для дневного и ночного отдыха.

Мы с Кунцевичем уехали в Чернобыль, а Разуванову оставили «уазик». Но мысль о том, какая громадная беда свалилась на плечи нашего народа, не покидала меня ни на минуту. Однако вздохами не поможешь, надо работать, и работать капитально, чтобы хоть как-то смягчить эту беду. Уже начали «закипать» соседние страны, даже Скандинавские.

К 18.00 я успел вернуться в Чернобыль в Оперативную группу, где уже все собрались для получения конкретных задач.

Структура сил и средств Министерства обороны, находящихся в районе катастрофы, представляла следующее.

Руководство всеми силами и средствами военных осуществляла Оперативная группа Министерства обороны, у которой для этой цели был штаб и Научный центр. В штаб, кроме операторов, которые работали по направлениям (по военным округам и объектам), входили еще и службы центрального подчинения: химическая, ВВС, отдельно дорожностроительная, техническая, связи, тыла, медицинская служба, управление строительством и расквартирования войск.

Научный центр работал в тесном взаимодействии со штабом Оперативной группы, и часто не только не ограничивался разработкой способов и методов проведения дезактивации какого-нибудь объекта или населенного пункта, но и занимался непосредственной организацией и проведением этих работ.

Объектом номер один во всей нашей деятельности, конечно, была АЭС. Затем шли три сектора, на которые разбили всю зону в радиусе 30 километров вокруг АЭС. Оттуда эвакуировали население и требовалось проводить дезактивацию домов (внешне) и территории населенного пункта. За каждым сектором был закреплен военный округ: за восточной и южной частью зоны — Киевский военный округ; за западной — Прикарпатский военный округ; за северной частью зоны — Белорусский военный округ. Еще одним важным направлением было строительство нашими инженерными войсками гидросооружений, обеспечивающих защиту воды в бассейне реки Припять. Итак, всего пять важнейших оперативных направлений, которые прямо относились к разделу «Ликвидация последствий». Ниже мы разберем подробнее, как конкретно выглядело наше участие. Но, кроме этого, было полно и других забот. Расскажу об одной из них — обустройство всех прибывших войск, учитывая, что им придется зимовать.

Фактически на каждую бригаду и полк приходилось строить отдельный военный городок, который включал в себя казармы (это были или бараки из сборно-щитовых элементов, посаженных на бетонный фундамент, или двойные утепленные большие палатки), в которых личный состав, как правило, располагался в одном ярусе. К каждой казарме была сделана кирпичная пристройка, где размещался отличный санузел (умывальник, туалет, душевые установки). Столовые-клубы собирались из крупных металлических арочных элементов и состояли из обеденного зала на весь полк в одну смену. К этому залу с двух сторон примыкали две пристройки — с тыла кухня со всеми цехами и офицерской столовой, с фронта — кинобудка, так как столовая использовалась и под клуб (в некоторых частях клуб строили отдельно). Спортивный зал был такого же типа, как и столовая, рядом с ним располагались спортивные гимнастические и игровые площадки. Непременным атрибутом были комбинат бытового обслуживания и санитарной обработки, где солдат ежедневно после работы должен был привести себя и свое обмундирование в порядок, очистив от загрязненной пыли, а также помещение для медпункта и библиотеки. Наконец, в отдельно выделенной со своим въездом парковой зоне располагались боевые, специальные и транспортные машины — открыто, поротно и побатальонно, с табличкой над каждой машиной (ее номер и фамилия водителя). В парковой зоне строились: стационарные контрольно-технический пункт и пункт радиационного контроля, заправочная станция, а при ней склад горючесмазочных материалов, пункт технического обслуживания, где проводились ремонты до среднего включительно, и, наконец, пункт холодной и горячей мойки машин (правда, горячая мойка была не в каждом полку). Если машина прибывала со значительно превышающими нормы уровнями радиации, то ее отмывали до тех пор, пока она не переставала излучать.