Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 6

12. Учитывая критическое положение с уборкой урожая и угрозу голода, принять экстренные меры по организации заготовок, хранения и переработки сельхозпродукции. Оказать труженикам села максимально возможную помощь техникой, запасными частями, горючесмазочными материалами и т. д. Незамедлительно организоватьнаправление в необходимых для спасения урожая количествах рабочих и служащих предприятий и организаций, студентов и военнослужащих на село.

13. Кабинету министров СССР в недельный срок разработать постановление, предусматривающее обеспечение в 1991–1992 годах всех желающих городских жителей земельными участками для садово-огородных работ в размере до 0,15 га.

14. Кабинету министров СССР в двухнедельный срок завершить планирование неотложных мероприятий по выводу из кризиса топливно-энергетического комплекса страны и подготовке к зиме.

15. В месячный срок подготовить и доложить народу реальные меры на 1992 год по коренному улучшению жилищного строительства и обеспечения населения жильем.

В течение полугода разработать конкретную программу ускоренного развития государственного, кооперативного и индивидуального жилищного строительства на пятилетний срок.

16. Обязать органы власти и управления в центре и на местах уделять первоочередное внимание социальным нуждам населения. Изыскать возможности существенного улучшения бесплатного медицинского обслуживания и народного образования.

Да, документы, принятые ГКЧП, были прекрасными, но, глядя на московские события из Киева, я невольно ловил себя на мысли, что на самом деле этот Комитет ждал пришествия мессии, ниспослание Богом «спасителя», который, обладая магической силой, должен был бы навести порядок в стране. Ну, а как еще можно было рассуждать, когда вокруг Дома Советов РСФСР собралась «поддавшая» на халяву многотысячная пьянь (Г. Попов и его «аппарат» усиленно работали: ящиками раздавались водка, различные закуски и деньги). Разумеется, нашлись и охотники «защищать демократию». Хотя, исходя из объявленного в Москве чрезвычайного положения, это сборище давно надо было разогнать и не допустить такого сосредоточения людей, тем более с воздвижением баррикад перед Домом Правительства.

Собирая информацию по Украине, я видел, что во всех областях республики, в том числе и на западе Украины — все тихо и спокойно. Народ не проявляет никакого напряжения, нет и признаков волнения, но чувствуется, что люди насторожены. Однако жизнь идет своим чередом — все учреждения и предприятия работают, пульс жизни как обычно. В средствах массовой информации выступил Л. Кравчук и призвал народ к спокойствию, что возымело свое действие.

Вечером ко мне подъехал первый секретарь ЦК Компартии Украины Станислав Иванович Гуренко. Он являлся одновременно членом Военного совета Киевского военного округа. Мы вместе поужинали. Военный совет в округе состоял из высокоподготовленных генералов. В иное время с каждым из них пообщаться, поговорить о делах — одно удовольствие. А сейчас разговор не клеился. Все были Под тяжелым впечатлением проведенной в Москве пресс-конференции.

Расставшись с Гуренко и командованием Киевского военного округа, я опять начал названивать в Москву, собирая необходимые справки об обстановке. А главное — стремился связаться с министром обороны. Наконец, среди ночи все-таки вышел на него, спросил, как развивается ситуация.

— Вы видели по телевидению пресс-конференцию? — встречным вопросом ответил мне Дмитрий Тимофеевич.

— Видел. Тяжелое впечатление.

— Вот так развивается и вся обстановка. Павлов в результате… напряжения вышел из строя и полностью выключился из работы. А ведь он же, кроме всего прочего, должен был встретиться и поговорить с Ельциным. Геннадий Иванович Янаев тоже оказался… не боец. Никто из других на обстановку не влияет… В общем, сейчас будем собираться и принимать решение.

От такой информации мне стало просто не по себе — находиться рядом с гнездом анархии и беспорядка и не принять мер — уму непостижимо! Но то, что собираются и будут принимать решение, несколько обнадежило.

В ночь с 19 на 20 августа названивал дежурной службе в Генштаб, в Главный штаб Сухопутных войск, в различные военные округа. Ничего существенного не произошло, всё застыло в первоначальной картине.

Для того, чтобы лично убедиться, а что же происходит в Киеве, я решил проехать по городу, по заводским районам. Столица Украины жила в нормальном режиме. Ничто не говорило о каких-либо событиях. Хотя опять-таки чувствовалась определенная внутренняя настороженность: на лицах жителей города озабоченность, все куда-то торопятся, группки людей, ожидающие троллейбуса или трамвая, выглядят угрюмо. Но возможно, мне все это показа-лось. Раньше внимания на такие детали не обращал.

Вернувшись в штаб округа, узнал, что звонил министр обороны. Прежде чем ему перезванивать, я отправился в оперативную группу по сбору информации, заслушал подробные доклады военных, представителей КГБ и МВД, поинтересовался — доложено ли это в Верховный Совет, правительство и ЦК Компартии Украины, на что мне ответили положительно.

Вывод напрашивался один — на территории всей республики был полный порядок. При этом, как ни странно, наибольшим порядком отличались области Западной Украины.

Вооружившись данными, звоню министру обороны. Дмитрий Тимофеевич уставшим голосом: «Как у вас там на Украине?» Докладываю, что на Украине полный порядок. «А у нас совсем плохо», — сказал Язов и поведал, что творится в столице. «В общем, — заключил он, — вам надо вылетать в Москву».

Надо — так надо! В течение часа отдаю все необходимые распоряжения и с Виктором Степановичем Чечеватовым выезжаю в Борисполь на аэродром. Чтобы быстрее добраться до Москвы, самолета в Киев вызывать не стал — решил воспользоваться самолетом командующего округом. Когда мы прибыли на аэродром, самолет командующего уже был готов к вылету. Через час прилетел на аэродром Чкаловский, а еще через 30–40 минут был уже в центре города. Около часа кружил по прилегающим к Дому Советов РСФСР улицам. Был поражен беспорядком, подпившими и откровенно пьяными «защитниками». Наконец, добравшись к себе в штаб, позвонил министру обороны: прибыл, Дмитрий Тимофеевич сказал, чтобы я подъехал к нему, что я и сделал. Мрачный, усталый вид министра вызывал сочувствие. Но одновременно не уходила и досада — ведь 17 августа все было ясно, что и как надо делать, а 19 августа все пошло кавардаком. Что касается 20 августа, то уже было совершенно понятно, что руководителя у страны нет. А в самом Комитете все основные начальники сами по себе. Совершенно непонятно — на что все рассчитывалось?