Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 1

«Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину надо разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать».

Наблюдая стремительное продвижение наших войск, 20 апреля, т. е. накануне их выхода в пригороды Берлина, ближайшие соратники Гитлера Гиммлер и Геринг покинули столицу и, действуя независимо друг от друга, стали искать прямые контакты с англо-американцами с целью заключения сепаратного мира. Для достижения поставленной цели использовались все средства. Однако Геринг был пленен американскими войсками. А Гиммлеру удалось 23 апреля отыскать старого приятеля — председателя шведского Красного Креста графа Бернадотта, через которого он сообщил Эйзенхауэру, что немцы готовы сдаться ему в плен. При этом он заявил, что на востоке они будут сдерживать русских, пока не подойдут англо-американские войска. Эйзенхауэр срочно сообщил об этом Трумэну. Поскольку Черчилль первоначально согласился с предложениями Гиммлера, Трумэн был вынужден заявить, что «Америка может согласиться лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах при наличии соглашения с Россией и Англией… Мы должны выполнить свои обязательства» (адмирал У. Леги. «Личная история о главе государства президенте Рузвельте и Трумэне», с. 354–355).

Что произошло? Почему Трумэн, который по своим убеждениям был значительно правее Черчилля, вдруг не согласился с последним, а пошел с русскими? Дело в том, что Вторая мировая война полностью еще не была окончена, на очереди стояла Япония, а Советский Союз на Ялтинской конференции взял обязательство вступить в войну с Японией через два-три месяца после безоговорочной капитуляции Германии. В разгроме Японии США были заинтересованы не меньше, чем в разгроме Германии. А это можно было сделать только с помощью СССР, его мощных Вооруженных Сил.

Кроме того, Трумэн, несомненно, учитывал, что у американского народа не изгладилось из памяти все то хорошее, что говорил Рузвельт о Советском Союзе: и о его выдающейся роли в разгроме немецко-фашистских войск, о самоотверженности советских людей, о верности союзническим обязательствам. Видимо, они помнили и его слова о том, что в послевоенное мирное время мы должны сотрудничать так же, как это было в годы тяжелых военных испытаний. Поэтому действия Черчилля, направленные на подталкивание уже теперь президента Трумэна против Советского Союза, эффекта не имели.

Неудивительно, что Черчилль в своих мемуарах «Вторая мировая война» (т. 6, с. 400) пишет:

«Соединенные Штаты не имели ясных и последовательных целей (по Черчиллю — общий враг — это не цель?! — Авт.). Англия, хотя она все еще оставалась весьма сильной державой, не могла одна действовать решительно. В этот период я мог лишь предупреждать и взывать. Таким образом, этот, казалось бы, кульминационный период безмерного успеха был для меня наиболее печальным».

Вот так-то! Разгром фашистской Германии, развязавшей Вторую мировую войну, которая унесла в могилу десятки миллионов жизней, для Черчилля был печалью?! Почему? Да потому, что не удалось урвать на заключительном этапе войны столько, сколько хотелось. Победные шаги Советских Вооруженных Сил он воспринимал, очевидно, с не меньшим страданием, чем и Гитлер. Наша победа для него была его личной трагедией.

Поэтому, чем ближе подходил день и час подписания безоговорочной капитуляции, тем большими становились суета и напряжение у наших союзников и правителей Германии. Никто из них не хотел, чтобы подчеркивалась достойная роль в этой победе наших Вооруженных Сил и в целом СССР.

Адмирал К. Дениц, которого Гитлер в завещании благословил на пост главы Германии, делал все, чтобы спровоцировать разногласия между союзниками. По его распоряжению, в ставку Эйзенхауэра (город Рейнс) прибыл адмирал Фридебург, который сообщил, что весь немецкий флот в портах Балтийского моря, а также находящиеся там немецкие гарнизоны капитулировали и переданы фельдмаршалу Монтгомери. Он также сообщил, что часть сил групп армий, находящихся в Центральной и Западной Германии (Бавария, Тироль, Форарльберг) и в западных районах Австрии, сдались американскому генералу Доверсу. В то же время немецкий посланец поставил вопрос о частичной капитуляции немецких войск, находящихся на юге страны. Очевидно, новое немецкое руководство рассчитывало на то, что, сохранив хоть какую-то часть своей армии, немцы вправе будут рассчитывать хотя бы формально на сохранение государственности. Однако Эйзенхауэр потребовал только безоговорочной капитуляции всех войск на всех фронтах.

На следующий день Дениц посылает к Эйзенхауэру более гибкого и самого опытного военного деятеля Йодля, который растолковал выгодность их условий: первое — Западный фронт полностью открывается немецкими войсками, а на Восточном продолжаются боевые действия; второе — после подписания акта о капитуляции немецкому командованию предоставляется двое суток на проведение организационных мероприятий. Если, например, документы подписаны 8 мая, то реальное осуществление сдачи войск может проводиться 10 мая. Под давлением своего начальника штаба генерала У. Смита Эйзенхауэр согласился, но уточнили даты: подписание документов о капитуляции в полночь 6 мая, а сдача войск — с полночи 8 мая. Дениц согласился.

Поскольку правительства США и Англии считали, что война в Европе закончена, они предложили: главы правительства трех держав должны объявить о победе над фашистской Германией 8 мая.

Так как на советско-германском фронте боевые действия продолжались и Дениц никаких распоряжений о капитуляции немецких войск на Восточном фронте не отдавал, Сталин сообщил Трумэну и Черчиллю, что такое заявление будет преждевременным и лишь введет мировое общественное мнение в заблуждение. Однако и тот и другой ответили, что уже поздно что-то менять — механизм объявления уже запущен. Они спешили с объявлением о капитуляции немцев перед англо-американцами с тем, чтобы не была подчеркнута решающая роль СССР в победе.

Однако Сталин продолжал настаивать на том, чтобы все было сделано честно и объективно. Он направляет главам государств послания следующего содержания:

«Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия — в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего нацистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством (С.Штеменко. «Генеральный штаб в годы войны», т. 2, с. 323).