Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 3

Во время посещения фермерского хозяйства был еще один любопытный момент. Не приглашая к столу, хозяин прямо во дворе разлил по стаканам свое лучшее вино и угостил нас перед прощанием. Вино было действительно прелесть — приблизительно как наш кагор. А не организовал он даже маленького застолья не потому, что жадничал. Отнюдь. Причиной опять-таки является время — надо было потратить минимум еще час.

Дальше — булочная. Расположена она в большом доме — не в центре города, но в людном месте. Держит ее семья: хозяин, хозяйка, две дочери (одна из них замужем) и зять. Пять взрослых человек. Правда, младшая дочь еще ходит в гимназию.

Булочная досталась хозяину по наследству от отца, который имел в городе несколько таких магазинчиков. Кроме небольшого уютного зала, где шла продажа хлебно-булочных изделий, в булочной имеется и само производство: цеха подготовки теста и выпечки, хранения продукции, кондитерский, а также склад для хранения муки, располагавшийся в обычной комнате. Наконец, маленькая конторка. У магазина два выхода — центральный и со двора. Хозяин живет в этом же доме над магазином.

Труд у этой семьи не менее напряженный, чем у фермеров. Магазин открывается в 7 утра и закрывается в 21 час. Два раза в сутки идет выпечка: к открытию, когда рабочие и служащие торопятся на работу, и к 17 часам вечера, когда они возвращаются домой. Кроме того, магазинчик поставляет хлеб, булки и кондитерские изделия в ближайшие кафе и ресторанчики. Поскольку посетители фактически одни и те же, то спрос практически стабильный, а следовательно, и расчеты все уже апробированы. Мы поинтересовались — нанимает ли хозяин рабочую силу. Он ответил отрицательно, но сказал, что у него есть постоянный договор с экспедитором, который имеет собственный автомобиль-пикап, приспособленный для перевозки хлебопродуктов. Вместе со своим зятем он развозит их продукцию по тем кафе и ресторанам, с которыми у них заключены договоры. Хозяин булочной платит экспедитору. А в булочной работает только его семья.

Вот такие были у нас «университеты» по части некоторого познания частного сектора в Венгрии. Разумеется, опыт венгров мы воспринимали по-разному. Но главные дискуссии относительно увиденного у нас развернулись, когда мы прибыли в гостиницу, где должны были пообедать. Однако еще до обеда начались нешуточные столкновения.

Дело в том, что когда мы были у фермеров, то уже тогда Алексей Алексеевич Епишев начал ворчать. Мол, частная собственность в любой форме порождает у человека эгоизм и стяжательство, стремление к постоянной наживе любым путем, в том числе и за счет эксплуатации рабочей силы и т. д. Павел Степанович Кутахов всё его уговаривал, чтобы он помалкивал, находясь в гостях. Вот когда уедем — тогда и поговорим.

И вот, наконец, открылась возможность «выпустить пар».

— Я никогда не соглашусь с тем, что можно построить социализм, имея в стране частную собственность, — выпалил Епишев.

— Ну и не соглашайся! Никому от этого ни холодно, ни жарко, — вступил в дискуссию Кутахов. — Ты вот считаешь, что нельзя в этих условиях построить социализм, а венгры утверждают, что можно. И я с ними согласен.

— Нет, ты посмотри на него! — обратился Алексей Алексеевич в поисках поддержки к Огаркову. — Социализм не может быть венгерским, советским или армянским. Социализм существует один.

— Алексей Алексеевич, — деликатничал Огарков, — а ведь Павел Степанович прав.

— Вот как?! И ты туда же? А как же марксизм-ленинизм? Чему вас только в академиях учили? Валентин Иванович, ты недавно учился, скажи, чему в академии учили?

— Диалектическому подходу к любым явлениям, — ответил я.

— Вот именно, — подхватил Кутахов, — ди-а-лек-ти-ческому! А не начетническому. Вот в Венгрии и во всех других странах Восточной Европы есть такая форма собственности, какую мы только что видели. Это факт. Она завоевала свое место под солнцем и никакой угрозы социалистическому строительству не представляет.

Что тут началось! Алексей Алексеевич покраснел, глаза налились кровью, как у быка. Разбрызгивая слюну и не умолкая, он прочитал целую лекцию и закончил уничижительно:

— Если б только видел Ленин, в каких обывателей превратились советские военные кадры даже такой категории, как вы!

— При чем здесь Ленин? — не унимался Павел Степанович. — А если уж говорить о Ленине, то тебе не надо забывать его НЭП. Ведь благодаря этой политике, позволившей в условиях полной разрухи как-то оживить экономику, удалось улучшить жизнь народа.

— Ты же сам говоришь: НЭП вводилась, чтобы оживить экономику, но не стать ее основным курсом. И Ленин шел на НЭП как на временную меру.

— Верно. Именно так он и заявлял: «Мы вынуждены временно…» и т. д. Но это еще не значит, что если бы он остался жив, то эта политика не получила бы своего развития. Верно говорит Валентин Иванович — нас в академиях учили диалектике, творчески подходить к оценке обстановки. Это истинный ленинизм.

Неизвестно, какую форму приняла бы дискуссия, если бы не приехал министр обороны.

— О чем спор? — спросил с порога.

Епишев и Кутахов кратко рассказали суть противоречий. Гречко сказал, как отрезал:

— Это их дело. Главное, чтобы в сферу частной собственности не попали основные рычаги экономики, от которых зависит все.

После обеда уехали в штаб Южной Группы Советских войск. Были хорошие, теплые встречи. Нашего министра действительно искренне и глубоко уважали. Наблюдать его искренние, сердечные беседы было приятно. А наутро мы уже были на пути в Москву. В самолете царила тишина. Министр обороны со своим помощником разбирал какие-то документы. Епишев и Кутахов сидели в другом купе и молчали. А мы с Николаем Васильевичем Огарковым заняли свое прежнее место. Он прикрыл глаза и, на мой взгляд, притворялся, что дремлет: видимо, хотел побыть наедине со своими мыслями. Это полностью совпадало и с моим желанием кое-что проанализировать.

Странное дело: пока не стал командиром полка, а затем командиром дивизии, я почти никогда не задумывался над конкретными государственными проблемами. Разумеется, я всегда был в курсе основных событий, происходивших в стране. Имея свое мнение, твердо отстаивал его. Например, восхищался нашими новыми победами в космосе. А они были, да еще какие! Запуск на Луну нашей автоматической станции и мягкая посадка аппарата; «высадка» нашего лунохода, управляемого с Земли; возвращение с Луны на Землю нашей автоматической станции с образцами забранного им на Луне грунта; мягкая посадка на поверхность Венеры нашего аппарата с научной аппаратурой, который был доставлен автоматической межпланетной станцией «Венера-8» (пролетела 300 млн. километров за 117 суток); передача на Землю — впервые в мире! — данных об атмосфере Марса, полученных нами с аппарата, который был доставлен автоматической станцией «Марс-6», и т. п. Это вызывало восхищение, гордость. Эти же чувства я испытывал, находясь на высоких должностях. Сегодня все это вообще звучит как сказка.