Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 3

Уезжая из Паронайска, я решил, что всем, кто будет на Сахалине, надо обязательно рекомендовать побывать на Паронайском рынке. Пройдут годы, и в этом городе появится на свет в 1991 году моя внучка Олечка. Так что для меня Паронайск интересен и памятен вдвойне.

В этих краях есть удивительной красоты озеро — почему-то по имени Невское. Небольшое, но глубокое. В него впадает несколько рек, из них три — довольно приличные. Цвет воды — бирюзово-зеленовато-голубой. Красота озера еще ярче оттеняется буйной растительностью. Кажется, будто дивное ожерелье охватило со всех сторон его сверкающую на солнце изумрудно-аквамариновую гладь.

На следующий день мы прилетели в Южно-Сахалинск и, осмотрев мощные трамплины, отправились на двух машинах на самую южную оконечность острова — мыс Крильон. По сравнению с центральной частью, на юге Сахалина был совершенно другой мир. Расстояние в каких-то несколько сот километров, но природно-климатические условия разнятся резко — здесь они ближе к субтропикам. Погода солнечная, ясная. Да и народ здесь «помягче», поприветливей.

Непосредственно на мысе Крильон гражданского населения не было. Там располагался зенитно-ракетный дивизион, входящий в систему войск ПВО страны. Километрах в двух от него — пограничная застава, занимавшая несколько домиков. И, наконец, на самом выступе, в нескольких десятках метров от заставы, — ультрасовременный маяк со звукосветовой сигнализацией и отличной электронной автоматизированной аппаратурой. А рядом стоял старый маяк, как память о прошлом. Он представлял собою П-образное сооружение из мощных, кажется, дубовых бревен. Оба стояка подпирались с двух сторон такими же мощными подпорками. На массивной цепи, переброшенной через горизонтальную перекладину, висел большой колокол с «языком» — металлическим стержнем с набалдашником. К нему был прикреплен канат. Стоило сильно дернуть за канат, как «язык» ударял по стенкам колокола, и он начинал петь.

На колоколе, по нижнему его пояску, крупными буквами значилось, что колокол отлит в Российской империи в городе Туле в 1900 году. Для большего впечатления мы тоже раскачали язык и легонько ударили в колокол. Звук был впечатляющий. А главное — он долго «висел» в воздухе. Начальник погранзаставы, ставший в этом деле уже настоящим профессором, рассказал нам, что в прежние времена, когда на море ложился туман, то колокол звонил днем и ночью, кроме того, на берегу жгли огромный костер, для чего делался соответствующий запас дров. И это во многом мореплавателям помогало. Во всяком случае именно в этом районе история не помнит крупных катастроф.

Мыс Крильон круто обрывался к морю, точнее, к проливу Лаперуза. Лишь у самой воды тянулась узкая полоска пляжа. Я мысленно нарисовал себе картину, каким Крильон представлялся морякам и пассажирам, следующим на судах мимо этого мыса. Наверное, они видели нос сказочно огромного корабля, перед которым все находящееся на плаву казалось щепками. Кто-то из нашей группы вспомнил песенку про парня, который бросал камешки с крутого бережка в пролив Лаперуза, и мы тоже исполнили эту процедуру.

От южной оконечности Сахалина, т. е. от Крильона до мыса Соя, что на северном берегу японского острова Хоккайдо, было всего около 30–35 километров. У нас был хороший морской бинокль десятикратного увеличения. И действительно, как нам и рассказывали, мы хоть и с трудом, но рассмотрели контуры японской земли.

Перед возвращением в Южно-Сахалинск мы предварительно через погранзаставу позвонили в штаб армии — узнать погоду на Итурупе и Кунашире — наших островах южной оконечности Курильской гряды. Нам ответили, что аэродром Буревестник еще закрыт, так что в этот день наш визит туда не состоится. Я заехал в поселок Ильинское — на западном берегу Сахалина и оттуда по полевой дороге поехал строго на восток в направлении поселка Взморье, т. е. к восточному берегу. Это было самое узкое место острова — около 25 километров, если, конечно, не считать 6-километровое сужение в районе Охинского перешейка.

Разумеется, это была отнюдь не туристическая развлекательная поездка. Мне было важно изучить возможный театр военных действий с позиций тех взглядов, которые формировал Генеральный штаб и проповедовала военная академия. В частности, рассматривался вопрос о возможном строительстве (конечно, со временем) канала на участке Ильинское — Взморье. Это имело бы большое стратегическое и экономическое значение. Даже из весьма общего подсчета в Госплане было ясно, что все затраты по строительству окупятся полностью уже через 10–12 лет. А с точки зрения военных аспектов, здесь открывались еще более привлекательные перспективы. Дело в том, что наш громадный Тихоокеанский флот той своей частью, которая базировалась во Владивостоке и прилегающих к нему портах типа Находки, получал независимый гарантированный прямой выход из своих баз в Тихий океан. А по существующему регламенту, чтобы попасть в воды океана, надо было идти или через пролив общего пользования Лаперуза (а он может быть заминирован) или подниматься вверх, обходя Сахалин с севера, что тоже создавало неудобства. А канал все эти проблемы снимал. Условия же строительства были, на мой взгляд, весьма благоприятны.

Приехав в Южно-Сахалинск в штаб армии, я связался с Хабаровском и через него навел справки относительно моего полета на Кунашир и Итуруп. Летную погоду не обещали ни завтра, ни послезавтра. Конечно, можно было бы остаться еще на пару дней, но если бы знать наверняка, что поездка состоится! А когда говорят, что завтра погоды не будет, а послезавтра — неизвестно, и когда эта неизвестность переносится изо дня в день, то лучше уж не рисковать и заняться другими районами. Так и решили — я объявил, что завтра вылетаем во Владивосток.

О Сахалине у меня осталось довольно обширное представление. Что касается Владивостока, то первое, что бросилось в глаза, так это здания в виде «этажерок», плотное размещение кораблей у пирсов и относительно сложный выход из бухты в море. А в целом город современный, приморский. К исходу дня я встретился с Иваном Моисеевичем Третьяком в санатории, неподалеку от Владивостока, где он проводил свой отпуск. Иван Моисеевич любезно показал мне санаторий и особенно объекты, которыми пользовались главы государств СССР и США во время владивостокской встречи. За ужином у Третьяка в домике, познакомившись с его женой Марией Петровной (добрый, культурный человек), я подробно рассказал о своих «похождениях» на Камчатке и Сахалине. По ходу рассказа Иван Моисеевич комментировал его, дополняя картину моих впечатлений.

Еще сутки были посвящены Приморью. Повидался и с командующим Тихоокеанским флотом адмиралом В.П.Масловым и его первым заместителем, в то время вице-адмиралом Э. Н. Спиридоновым, который вскоре сменил Маслова на этом посту. В непринужденной товарищеской беседе они много рассказали мне о стратегической обстановке в районе Тихого океана, о действиях здесь 7-го американского флота и тенденциях США, о тяжелых проблемах нашего Тихоокеанского флота, о взаимодействии с Дальневосточным военным округом, пограничными войсками и войсками ПВО при несении боевого дежурства.