Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 4

Все эти и другие ситуации создавали в целом крайне неблагоприятную обстановку в отношениях СССР и США. Конечно, по всему перечисленному свой крест в основном несло наше Министерство иностранных дел. А Министерство обороны, Комитет государственной безопасности и другие лишь участвовали во всех этих делах. Но вся беда в том, что названные и другие проблемы, вместе взятые, прямо влияли на переговоры по ОСВ-2 (ограничение стратегических вооружений). А интересы военных, как и мидовцев, здесь представлены непосредственно.

У читателя может возникнуть вопрос: при чем здесь, к примеру, кризис вокруг Кубы, а тем более диссиденты в СССР и переговоры о сокращении стратегического ядерного оружия? Верно! Прямой связи нет, да и внешне отсутствует какая-либо логика. Однако антисоветские силы в США и непостоянство, шарахание в крайности президента Картера, конечно, постоянно вносили поправки в избранный курс.

Дело в том, что очень часто судьба переговоров по ОСВ американской стороной ставилась в зависимость от затронутых выше событий. И прежде всего это делал сам Картер, что по меньшей мере вызывало у нашего руководства удивление и разочарование. А когда в ноябре 1979 года фундаменталисты Хомейни захватили в Тегеране посольство США и более 60 человек сотрудников стали их заложниками, Картер, судя по внешним признакам, вообще капитально растерялся. Поэтому долгое время вообще никакие вопросы между двумя странами не рассматривались, в том числе и ОСВ.

Договор ОСВ-2 превратился в «долгострой».

Приняв эстафету Белого дома от Никсона, президент Форд ознаменовал, на мой взгляд, свое правление уже тем, что летом 1975 года принял участие в Совещании 35 ведущих стран мира по вопросам безопасности и сотрудничеству в Европе. Совещание проходило в Хельсинки. Подписанные документы имели три основных направления: безопасность, экономика и гуманитарное сотрудничество. Если говорить о конкретных моментах, то для нас, как и для большинства стран, важнейшим событием стало признание участниками совещания послевоенных границ и утверждение сложившейся политической карты Европы.

Народы мира с благодарностью отнеслись к этому акту. Тем более дико выглядела на этом фоне обструкция, которая была устроена Форду по возвращении его в США всеми средствами массовой информации страны, а также руководством ведущих партий. Они резко критиковали Форда за то, что он подписал документы в Хельсинки. В связи с этим легла пелена тумана и на вопросы подписания договора по ОСВ-2, т. е. первое из трех направлений Хельсинки — безопасность. Новые проблемы возникли в связи с появлением новой военной техники. На мой взгляд, любой договор (если у сторон есть желание дать ему жизнь) надо подписывать в тех рамках, которые были определены первоначально. А поправки, рожденные в ходе переговоров (например, в связи с развитием техники и вооружения), можно вносить позже, дополнительно. Иначе договор никогда не будет подписан.

Но Форд, не желая ни с кем ругаться, шел вперед очень осторожно, как по тонкому льду. А ведь периодами можно было и «порычать», а кое-кому и дать по зубам, например, оголтелому «ястребу» — министру обороны США, который, засыпав американцам глаза пеплом лжепатриотизма, начал орать о наступившей «возможности применения Соединенными Штатами ядерного оружия против СССР».

Естественно, переговоры рабочей группы по ОСВ в Женеве не продвигались, а тлели. Форд же при каждом удобном случае продолжал передавать нашему руководству, что он в отношении ОСВ настроен решительно. Однако в связи с отказом конгресса США Советскому Союзу в предоставлении режима наибольшего благоприятствования в торговле (1974 год), разумеется, по политическим мотивам (что никак не было связано с проблемами эмиграции, как нам пытались внушить), в советско-американских отношениях начался спад. С того момента тенденция ухудшения отношений прошла через все президентство Форда и перекинулась к Картеру. И хотя не только в проблемах ОСВ были пущены хорошие корни, но реальные возможности реализованы не были. Справедливости ради замечу, что в этом виноваты не только Форд и его администрация, но и наши политики.

Однако Картер с первых дней президентства решительно заявил о своем намерении радикально сократить ядерные вооружения, поэтому не пошел сразу по пути преемственности и, следовательно, завершения — подписания договора ОСВ-2. Но жизнь внесла свои поправки и широкий замах Картера все-таки вошел в рамки, уже определенные проектом договора ОСВ-2, над которым работали много лет. Но и здесь он первоначально хотел повернуть все так, будто договор сверстан только при нем. Отсюда и поползновения на наши интересы (сокращение наших тяжелых ракет на 50 процентов, запрещение строительства— а у нас они уже строились — мобильных межконтинентальных баллистических ракет и т. п.). В то же время новые условия, разработанные с участием Картера, американскую сторону ни к чему не обязывали. То есть определялись совершенно новые условия только для нас.

Все это вызвало резкое осуждение со стороны советского руководства и посеяло недоверие к личности Картера. Действительно, демагогия и популизм были налицо. Это наложило отпечаток и на создание и подписание договора ОСВ-2. Фактически было затрачено еще почти два года, чтобы проект договора приобрел окончательную форму и мог быть представлен главам государств на подпись.

Наконец летом 1979 года договор по ОСВ-2 был подписан, а вскоре был ратифицирован Верховным Советом СССР. Однако конгресс США его так и не ратифицировал.

Много лет спустя осенью 1995 года Нобелевский институт решил провести конференцию по вопросу «Кто виновен в разрушении наметившегося в конце 70-х — начале 80-х годов потепления между СССР и США». Институт пригласил в основном ветеранов — политиков, дипломатов, военных Советского Союза и Соединенных Штатов. Однако среди них были, так сказать, и действующие, т. е. находящиеся на службе. По замыслу руководства института эти команды должны были в полемике открыть истину. Разумеется, устроители конференции подбрасывали в дискуссию свои «наводящие» вопросы.

В составе группы от России в числе прочих принимали участие: А. Ф. Добрынин, представлявший МИД и ЦК; Л.В.Шебаршин — как представитель КГБ; А. А. Ляховский и В. И. Варенников — оба от Министерства обороны СССР. Американскую сторону представляли три бывших директора ЦРУ, бывшие дипломаты и политики. Должен был приехать и Бжезинский, однако, посмотрев, кто будет принимать участие от России, сразу рокировался и сказался больным. Думаю, что главной причиной тому было появление в нашем списке Анатолия Федоровича Добрынина. Возможно, Бжезинского смущали и другие. Но главное — Добрынин, который блестяще знал все тонкости и видел весь «айсберг» проблемы, а не только его верхнюю часть. Ведь будучи послом СССР в США, точнее, являясь самым сильным и самым долговечным послом Советского Союза, Анатолий Федорович Добрынин создавал прекрасную обстановку для контактов со всем, без исключения, окружением шести президентов США, как и с самими президентами, исключая покойного Д. Кеннеди: Л. Джонсоном, Р. Никсоном, Д. Фордом, Д. Картером и Р. Рейганом. Учитывая, что Бжезинский входил в команду Картера (был помощником президента по безопасности), то и он попал в сферу внимания Добрынина. Судя по сообщениям в прессе, у Бжезинского с Картером были даже приятельские отношения. Поэтому, на мой взгляд, Бжезинскому неудобно было бы в присутствии Добрынина лгать для того, чтобы в очередной раз опорочить Советский Союз (а для Бжезинского «деяние» такого рода — просто патологическая потребность, как у наркомана принятие дозы наркотика) и, естественно, показать в благовидном плане Соединенные Штаты и президента того времени Картера. Поэтому эту задачу Бжезинский поручил выполнить своему заместителю.