Евгений Костюченко - Спецназ обиды не прощает

— Обратно в тюрьму он не поедет, — сказал Сергеич.

— Да я и не повезу его в тюрьму.

— Тогда давай отпустим.

— Больно добрый ты, — сказал Вадим.

— На тебя не угодишь. То я злой, то добрый. Ладно, чувствую, без бутылки не разобраться, — сказал Ковальский. — Давай еще по рыбке? По паре бычков, а? Что-то жрачка напала.

— Это у тебя нервное, Сергеич.

— Может быть. Старею. Из формы вышел, — приговаривал Ковальский, отрывая голову очередному бычку. — Давно под пулями не валялся. Ну, съешь хотя бы кусочек.

— Не буду аппетит перебивать. Сейчас приедут всякие вкусные вещи, — сказал Вадим.

Фикрет вернулся с большой сумкой. На столе появились пивные бутылки, водка, зелень, солености, лаваш и стеклянная литровая банка с черной икрой.

Скромный ужин удался на славу и постепенно перешел в торжественный завтрак. Вадим еще порывался позвонить в Питер, но сам себя осаживал. По меньшей мере странно просить помощи у того, кому не доверяешь. Утром разберемся, решил он.

Сергеич расписал дежурство и сам себе скомандовал отбой, с трудом оторвавшись от стола.

Вадим с Фикретом проговорили до самого утра, иногда поднимаясь к выходу, чтобы перекурить. Черное небо над заводскими трубами становилось синим, потом зеленым, потом персиковым. Где-то закричал петух, ему ответил гудок тепловоза.

— Мне надо идти, — сказал Фикрет. — Хорошо, что ты приехал. Что принести? Водка, коньяк, вино?

— Водки, — сказал Вадим, подумав. — И побольше. Будем пленного допрашивать.

Показания нетрезвых свидетелей, наверно, не должны иметь юридической силы. Достаточно того, что они обладают силой художественной достоверности.

Слушая показания пьянеющего водителя, Панин вспомнил свой недоуменный вопрос в разговоре с Клейном: «Неужели какой-то чеченец дороже прокурора?»

Не дороже. И не дешевле. Махсум Муртазанов был нужнее. По крайней мере, так полагал свидетель. «Муртазанова найти надо. Информацию снимать надо», цитировал свидетель.

Оказывается, только Махсум мог бы рассказать, каким образом белая красивая машина с охранительными надписями по борту, направлявшаяся из Тбилиси в Махачкалу, пропала по дороге, но спустя несколько месяцев оказалась в Талышских горах на границе с Ираном.

Второй вопрос касался бы содержимого этой машины. Талыши сняли неудобный и громоздкий верхний багажник, но не выбросили его, а хранили в сарае. Там его и нашли, со всеми проводами, которые когда-то соединяли «багажник» с аппаратурой в салоне. К опросу населения были привлечены специалисты. В конце концов выяснилось, что только Махсум Муртазанов может ответить на главный вопрос.

Куда он дел аппаратуру из машины?

— А что за аппаратура? — спросил Панин.

— Не знаю, — устало ответил водитель. — Я маленький человек.

— Наливай, — скомандовал Ковальский, и Панин плеснул еще тридцать грамм. — Пей. Закуси. Пошли дальше.

Если бы Вадиму Панину требовалось незамеченным пройти по питерской улице, он надел бы оранжевый дворницкий жилет. Дворники, продавцы и водители — это представители породы людей-невидимок. И когда начальство ведет переговоры в машине, оно не замечает водителя, потому что водитель ничего не слышит, а если слышит, то не понимает, а если понимает, то никому не расскажет.

Расскажет, расскажет, не сомневайтесь. Особенно если расспрашивать будут Панин с Ковальским, а хмурый Муртазанов будет чистить пистолеты за соседним столом.

Водитель пересказывал подслушанное с такими подробностями, что иногда даже Ковальский недоверчиво отмахивался. Тогда рассказчик привставал на стуле, таращил глаза и в запальчивости хлопал себя по щеке, прибавляя страшное заклятие: «Мамой клянусь, э! Так сказал!»

— Какая примерно аппаратура? Ну, радио? Или спутниковая связь? Ладно, ты не знаешь. А другие что о ней говорили?

— Глупости говорили. Что деньги можно делать. Там еще книжки были. Бумага специальная. Страницу оторвал, в аппаратуру положил, получается доллар.

— Какая хорошая аппаратура, а, Сергеич.

— Э, глупости, — сказал водитель. — Талыши все книжки в печку бросили, а доллар разве горит?

— Горит, горит, — сказал Панин. — Значит, твое начальство занимается фальшивыми баксами?

— Откуда я знаю, чем они занимаются? Я маленький человек.

— Ты, маленький чалавек, — спросил Махсум, разглядывая ствол на свет, — на меня кто показал?

— Люди сказали, да. Не знаю кто.

— Э! Люди сказали, Карабах армянская земля.

— Карабах не трогай! — водитель попытался привстать и хлопнул ладонями по столу. — Я твой Дудаев не трогаю!

— Дудаева трогай на здоровье, — спокойно сказал Махсум. — Прыгать на меня не надо, ай киши. [9] Киши — «мужчина», разговорная форма обращения.. Люди много говорят, слишком много. Сначала говорят, потом думают. Так нельзя, э. Думай, потом говори. Смотри. Где Тбилиси, где Махачкала, а где Иран. У кого машину нашли, у талышей? Я даже не знаю, кто такие эти талыши. Это люди или кто? Мусульмане, молокане, евреи? Кто такие, вообще не знаю. Зачем на меня говорят?

— Спутали с кем-то, наверно, — сказал Сергеич. — Ты не заводись, не заводись, мы-то тебе не шьем никакую машину.

— Обидно, слушай. Я думал, мои враги все уже на том свете. Оказывается, нет, не все. Еще какие-то собаки ходят, стучат на меня не по делу.

— Я ничего не говорю, — сжался водитель.

— Тогда откуда они меня знают? — Махсум навис над водителем и тряхнул за плечо. — Быстро говори! Кто на меня сказал?

Допрос в исполнении Муртазанова полностью соответствовал психологической схеме «злой начальник и добрый начальник», причем с обеими ролями он справлялся сам. Он то обнимал водителя за плечо, подсаживаясь сбоку и шепча вопросы на ухо. То, размахивая пистолетом, хватал его за воротник и пытался вытащить из-за стола, чтобы не забрызгать посуду выбитыми мозгами.

И хотя он не добился своего, и не узнал имени клеветника, Панин и Ковальский услышали от водителя много интересного. Например, выяснилось, что пропавшая машина вовсе не принадлежала холдингу «Мировой Океан», и некоторые работники каспийского филиала участвовали в поисках лишь по просьбе некоего гуманитарного фонда «Туранбуран», членами которого они являлись.

Просветительская миссия в этом фонде считалась важнейшей. Фонд кормил множество лицеев, колледжей и медресе [10] медресе — духовное мусульманское учебное заведение на территории СНГ. Единственным отличием этих учебных заведений от начальной школы было своеобразное понимание истории и географии. То ли по вине наборщика, то ли еще по какой технической причине, но на туранбуранских картах не значилась Россия. Не значилась она и в учебниках истории. А родиной туранской цивилизации почему-то считалась Османская империя.