Евгений Костюченко - Спецназ обиды не прощает

— А нам далеко и не надо.

Машина съехала по крутой дороге к воде, и Камыш сказал:

— Видишь, забор в море уходит? Последний столбик видишь?

— Вижу.

— С трех патронов попадешь?

— Откуда?

— Да отсюда. Из машины. Только ствол не высовывай. Вот так, на спинку можешь опереться и через переднее правое окно стреляй.

Зубов приложился к винтовке, подвинул поудобнее накладку под щекой и прижал бровь к прицелу.

— Давай магазин.

— Постой, постой, — Камыш скрутил ватные затычки и запихал их в уши.

Первым же выстрелом Зубов выбил из столбика струйку пыли, но Камыш приказал стрелять еще. Второй выстрел не дал видимой отметки попадания. После третьего от столбика оторвалась труба, на которой крепилось ограждение.

— Хорош, — сказал Камыш. — Сойдет по бедности.

Машина выбралась на твердую дорогу, развернулась и понеслась куда-то вдоль линии прибоя. Камыш говорил, часто поворачиваясь к Зубову:

— Эти козлы затеяли засаду нам подстроить, но мы их сами подловим. Наша задача снять их снайперов. Там тоже ребята тертые, таджики. Полные отморозки. У себя дома русских детей резали как цыплят. Но мы им не цыплята. Засадим по самые помидоры. И по домам. Ты решил насчет переподготовки?

— Нет еще.

— Ну темнила, смотри, не перетемни. Я ведь не каждому предлагаю. Ты кем вышел, капитаном, майором?

— Генералом.

— Да мне на твою анкету насрать. Мне просто интересно, чем на тебя давить можно. Вроде с бабками у тебя нормально, если в командировку «Свисс Арми» [21] марка швейцарских часов берешь. Зато у нас ты как бы снова в армию попадаешь. У нас порядок, дисциплина, все как в армии, только без тупорылых замполитов. И личный состав — считай, все прапорщики или лейтенанты. Типа белая гвардия.

— Всю жизнь мечтал в армию вернуться, — сказал Зубов. — Ну ночей не спал просто.

— Так, — сказал Камыш. — Значит, до майора ты не дорос. Рассуждения лейтенантские. Пошли дальше. Тебе что, уже другие предложения были? Азимов, что ли, подкатился? Отсылай его подальше, Рома. Ихний «Туранбуран» скоро накроется, и останешься ты у разбитого корыта.

— Я думал, вы в одной конторе.

— Контора одна, кабинеты разные. Мы их просто содержим, ну и помогаем иногда. Они ведь сами-то ничего не умеют. Посредники. Открывают турфирму, набирают специалистов разовыми контрактами. Кого на месяц, кого на полгода. Открывают охранное агентство — то же самое. И так все время. У людей нет перспективы.

— Братишка, ты же сам меня вербовал в этот «Туранбуран», — напомнил Зубов. — Как раз перспективу и обещал.

— Так то вчера было, — Камыш махнул рукой, — и при посторонних. Это я не тебя вербовал, а того придурка, Нури. С тобой-то сразу все было ясно. А таким как Нури самое место у этих туранцев. Это же турецкая лавочка. Весь прикол в том, что в Турции они под запретом. Типа экстремисты. А в России им полная воля. Пока. Вербуют народ толпами, прямо как ленинский призыв. Все сразу турками оказались, и чеченцы, и башкиры, и якуты. Ну и сколько это может продолжаться? Ну год, ну два. А потом будет обвал, типа МММ. Но до этого еще далеко, и мы их пока что содержим.

— Если не туранцы, тогда на кого ты работаешь?

— У нас международная организация, — солидно ответил Камыш. — Сам все увидишь. Очень серьезная организация.

— Серьезная организация серьезно копает, — сказал Зубов. — Я не люблю, когда меня просвечивают.

— Не волнуйся, Рома. Твое прошлое никого не колышет. От тебя требуется только одно. Чтоб ты был профессионалом. А партийность, национальность, судимость — это все херня. Говорю тебе, у нас нет замполитов. У нас вместо них финансисты. Они людей ценят. Таких, как ты, например. Которые дают результат. Вот пока туранцы дают результат, мы им платим. А как только москали их прихлопнут — выкинем на помойку. Так что думай, Рома, думай.

Зубов рассеянно смотрел в окно. Он успел кинуть взгляд на запыленную приборную панель, когда машина разворачивалась. Прибыв на место, он кинет второй взгляд и узнает пройденное расстояние. Может быть, возвращаться придется уже без конвоя, и эта информация не помешает.

Он приучился запоминать только нужную информацию. А все, что рассказывал ему Камыш, могло быть враньем, необходимым для нормального контакта. Обещание перспектив, легенды о мифической международной организации. Если такая организация существует, и если она способна содержать такую ораву «туранбуранцев», то вряд ли об этом можно рассказывать постороннему, даже с целью вербовки.

А может быть, этому Камышу поговорить не с кем, вот он и болтает. Может, я ему просто понравился, подумал Зубов, опасливо отодвигая колено от руки Камыша, лежавшей на рычаге передач.

А ведь это плохой знак, подумал он чуть позже. Если он не боится со мной болтать, значит уверен, что я не проболтаюсь.

Почему уверен? Потому что мне отсюда уже не выйти.

Стандартная схема. Набирают одноразовых исполнителей. После работы их устраняют.

Ну, это мы еще посмотрим, кто кого устранит, решил Зубов и снова глянул на приборы.

Сорок два километра вдоль моря по укатанному песку, иногда по разбитому асфальту, иногда по лужам. Справа сверкало зеленое море, слева белели низкие дачные домики, прикрытые желтой и бурой пеной осенних садов. Показались кварталы пятиэтажек, затянутые дымкой смога. Через окно врывался острый запах химии, от него щекотало в носу и резало глаза.

Машина остановилась у придорожной шашлычной. Здесь уже стоял знакомый автобус с серыми занавесками. Рядом зеленый «транспортер» и полицейская «шестерка».

— Не высовывайся, — сказал Камыш. — Сделай вид, что тебя здесь нет. А я пойду боевую задачу получать.

Через час похоронный автобус в сопровождении трех машин направился по размытой дороге вдоль моря. Мимо города, мимо промышленной зоны, вдоль трубопроводов, перебираясь через рельсы, процессия наконец добралась до сточного канала.

На позиции Камыш разводил бойцов по одному. Все они были на этот раз одеты в замызганные спецовки. Зубов насчитал четверых стрелков с «кипарисами» и двоих со снайперскими винтовками. Одного из них он узнал сразу — это был Щуплый. Зубов приметил место, где тот пристроился: на насыпи за котлованом, под половинкой бетонного кольца.

— А мы с тобой, как белые люди, будем работать в человеческих условиях, — сказал Камыш, пытаясь завести машину. — Салабоны пускай пашут. Старая гвардия имеет право на льготы.

Он переехал через мост и остановился на обочине. Отсюда не было видно ни автобуса, ни стрелков. Зато отлично просматривался другой берег канала.

— Не вижу таджиков, — сказал Зубов.

— Рано еще, — сказал Камыш, разматывая тряпку, из-под которой появлялся «Винторез» с каким-то нестандартным прицелом. — Подними капот и поставь сзади ведро. Типа у нас авария. Осмотрись. Как тебе позиция?