Пак Голь - Отечество

— Я покажу тебе, как поднимать на нас руку! — С этими словами лисынмановский офицер в приступе ярости сильно пнул юношу кованым сапогом. Черные круги поплыли перед глазами, вдруг закачалась земля, и все же Тхэ Ха устоял.

— А вы что разинули рты!—закричал лейтенант на двух солдат. Один из них щелкнул затвором, но офицер выхватил у него винтовку и принялся прикладом избивать Тхэ Ха. Юноша упал, а озверевший лейтенант все не оставлял свою жертву.

— Ублюдок!… Если бы тебя не захотел допросить господин Уоттон, ты бы отсюда отправился к праотцам, — сквозь зубы процедил лейтенант, направляясь в столовую. Конвоиры подхватили Тхэ Ха с земли и поставили на ноги.

— Ну-ну, нечего притворяться!—проворчал один из солдат.

Тхэ Ха поволокли к зданию бывшей поликлиники.

Дверь хирургического кабинета раскрыта настежь, но там ни больных, ни сестер, ни врачей. По полу разбросаны пачки ваты, бинты, инструменты. Стекла шкафов разбиты. Пол и операционный стол в кровавых пятнах.

В кабинете было трое: два лисынмановца и один иностранец в новеньком обмундировании, с тоненькими усиками. Словно уличный торговец, он показывал на оборудование кабинета, с ухмылкой что-то говорил.

Лисынмановцы удобно расположились в операционных креслах.

— Честь имею… — низко поклонился щуплый конвоир.

Тхэ Ха вздрогнул, когда из кабинета в коридор вышел высокий мужчина в черных роговых очках, чуть-чуть сутулый. Незнакомец играл пистолетом, точно ожидал нападения. Можно было подумать, что это занятие ему доставляет огромное удовольствие. Тхэ Ха показалось, что это как раз и есть тот американский советник, о котором говорил только что лейтенант. И он не ошибся. Уоттон был цветущего здоровья, хотя уже в годах, на пальцах блестели перстни. «Вот раздеть этого долговязого, точь-в-точь был бы похож на мокрого гуся», — мелькнула озорная мысль у Тхэ Ха. Пахнул ветерок, и из открытой двери донесся запах гари.

— Сколько коммунистов схватили?—хлопнув по плечу конвоира, спросил американец.

— Это я организовал засаду, господин старший лейтенант, — поклонился щуплый солдат.

— О, ты храбрец!

— Среди них есть опасный красный, — откозырял солдат.

— Те, кто с севера, — все опасные коммунисты, — снова снисходительно потрепал солдата по плечу американец. Он произнес эти слова как бы невзначай, но они заставили насторожиться солдата. Он был тоже с севера, но искал случая заслужить доверие американского офицера, старался угодить ему с первого дня, когда тот появился в их подразделении. У американского советника был всегда свой взгляд на вещи, и это беспокоило солдата. Уж что он для него ни делал, чтобы не прослыть красным, заслужить доверие. «Мистеру» нравились ценные вещи, и он доставал их ему. Но все напрасно. Советник был слишком подозрительным и недоверчивым и чуть что не упускал случая намекнуть солдату о его прошлом, пригрозить. Щуплый конвоир побаивался американца и в душе недолюбливал его.

— Лови побольше красных, — и советник снова удалился в свою комнату.

«Легко сказать, лови… Сам бы попробовал… Другие и того не умеют…» — подумал солдат.

Из кабинета вышел человек с лихо сдвинутой набок фуражкой, загадочно улыбаясь. Тхэ Ха узнал в нем счетовода шахты и невольно вздрогнул. На рукаве счетовода белела повязка с надписью «охрана». Он тоже узнал Тхэ Ха, на мгновение смутился, вдруг посерьезнел и опустил вниз глаза. А Тхэ Ха не опускал с него взгляда, точно кошка, увидевшая прямо перед собой мышь. Но тот осмелел и неожиданно нагло посмотрел на Тхэ Ха.

— Что на меня уставился, сукин сын?—а у самого голос задрожал от волнения, как у мелкого воришки. Лицо покрылось красными пятнами. Он не дождался ответа и быстро зашагал по коридору.

Терапевтический кабинет, аптека слева, еще кабинеты — и всюду полно людей. Щуплый солдат и счетовод шли впереди, за ними Тхэ Ха и Ен Хын, потом другие арестованные. Их распихивали по двое в комнаты. Тхэ Ха и его товарищи оказались в бывшем кабинете физиотерапии. Здесь уже находилось человек десять, и сесть было негде. Разговорились. Это были в основном рабочие из мастерских и больные шахтеры, не успевшие эвакуироваться. От них Тхэ Ха узнал, что из поселка благополучно ушли почти все, кто хотел, и ему сразу стало легче. Но как с матерью и Чон Ок, удалось ли им тоже покинуть поселок вместе с другими? Никто ничего не знал. Обескураживало и известие, что во главе поселковой полиции стал Сон Док Ки.

Сон Док Ки не успел доесть жаркое, как услышал свое имя. Его требовал к себе американский советник Чарльз Уоттон. Сон Док Ки выбежал из столовой и поспешно направился к зданию бывшей поликлиники. Сегодня «работы» было много, и он опоздал к обеду. А кормили сытно. Еще бы! На ферме при шахте на славу выходили свиней. Теперь они пригодились. Сон Док Ки на ходу дожевывал кусок мяса, пухлые губы поблескивали от сала.

Все эти дни Сон Док Ки даже поесть толком некогда было. Уоттон и южнокорейские офицеры буквально засыпали приказами и поручениями. Он все аккуратно заносил в блокнот, чтобы не забыть. Там значилось несколько фамилий. Этих людей надо разыскать. Но не так-то просто выполнить такое поручение. А не выполнить нельзя. Сон Док Ки потерял голову в бесполезных поисках. Такая работа ему была не нова, еще при японцах приходилось заниматься подобными «канцелярскими делами». Он умел отличить важное поручение от второстепенного, которое может и обождать, умел угадывать верный и наиболее легкий способ исполнить то или иное поручение. Он сразу понял, что для завоевания доверия американца и офицеров нужно во что бы то ни стало разыскать людей, которых они требовали.

Он уже успел проявить и рвение и находчивость. Приятно удивил начальство, пригнав с подсобного хозяйства шахты стадо свиней. Преподнес «в знак уважения» подарочек американскому советнику. Все же не это делает погоду. Надо по списку, который дал ему американец, найти шахтеров — активистов и красных.

Сон Док Ки вытащил записную книжку и заглянул в нее, затем снова положил в карман с довольной ухмылкой. Он несколько раз взмахнул руками, как бы делая на ходу гимнастику. И впрямь за последние дни Сон Док Ки переменился на глазах, выглядел молодцеватым. Куда девались недавняя хворь и постоянное недомогание! Казалось, и золотой зуб в углу рта теперь светился ярче обычного.

Навстречу шли несколько лисынмановских солдат. Сон Док Ки на мгновение замедлил шаг, опустив в низком поклоне свою большую голову, и широко заулыбался. «В доме господина и жеребенку надо воздавать почести». В этом убедился Сон Док Ки давно, еще при японцах. Но потом это золотое правило никто не стал соблюдать. То ли было раньше! Какой-нибудь босяк или рабочий не смел повысить голос на уважаемого гражданина.