Владимир Рыбин - Непобежденные

Четыре полнокровные немецкие дивизии рвались к Северной бухте на участке шириной четыре километра. Непрекращающийся грохот боев катился по Мекензиевым горам, и казалось ничто не может уцелеть под этим адским катком войны.

Артиллеристы береговых батарей, бронепоезда «Железняков», 265-го богдановского, оказавшегося на главном направлении вражеских атак, и других артполков не успевали переносить огонь с одной цели на другую. Днем в эту канонаду вплелись тяжелые вздохи главного калибра вошедших в бухты линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Молотов». Разрывы сотен снарядов сдерживали врага, но ненадолго. Еще до полудня противник захватил то, что называлось когда-то станцией Мекензиевы горы.

К пяти часам дня решительными контратаками поредевших полков дивизии Гузя противник был выбит со станции и отброшен от нее на 600 метров. Но к вечеру — новый натиск и, снова овладев станцией, немцы растеклись по лощине перед высотой 60. И опять застряли в кустарниковом хаосе этой усеянной трупами лощины: пехоте не давали продвинуться дальше сосредоточенный ружейно-пулеметный огонь отошедших подразделений, танки в упор расстреливала стоявшая на высоте 365-я зенитная батарея младшего лейтенанта Воробьева.

— Ударом с воздуха и с земли уничтожить батарею на высоте шестьдесят! — открытым текстом кричал кто-то по радио, может быть, сам Манштейн.

— Этот замысел противника надо сорвать, — сказал Петров, когда ему доложили о радиоперехвате. — Батарею надо защитить во что бы то ни стало.

Гаубичный полк Чапаевской дивизии, артполк Богданова в полном составе, другие артдивизионы, способные достать до вражеских орудий, ведущих огонь по высоте 60, были привлечены для прикрытия одной единственной зенитной батареи. Такое значение приобретала эта батарея, защищавшая скромную одинокую высотку с пологими, ничем не примечательными склонами.

Вечером Петров, как обычно, докладывал командованию СОРа об итогах дня. Адмирал Октябрьский был краток и суров: случай с 30-й батареей, которую мы чуть не потеряли, должен послужить уроком, нельзя оставлять без внимания другие важные объекты на Северной стороне, в частности, склады боеприпасов в Сухарной банке. Утешением служит умение наладить четкое взаимодействие родов войск. Это умение должно сыграть свою роль в завтрашних, может быть, самых ответственных, боях. Станция Мекензиевы горы должна быть нашей, без удержания ее мы не сможем пользоваться Северной бухтой…

Наконец, Октябрьский сообщил и то, чего все с нетерпением ждали: высадка на Керченском полуострове продолжается, но погода не благоприятствует, не все идет гладко…

Об этом догадывались. Возникни там реальная угроза, и Манштейн прекратил бы штурмовать здесь.

Расходились быстро, у каждого было множество дел в эту ночь. Петров и Моргунов вышли вместе, молча направились к своим машинам. Им предстояло еще одно совещание, последнее сегодня и, может быть, самое ответственное.

Темень была не такой густой, как накануне. Прояснялось, подмораживало. Время от времени обвальный грохот прокатывался над Севастополем: линкор, стоявший в Южной бухте, бил из главного калибра по разведанным за день целям.

Пестрые «эмки» долго петляли по скользким дорогам, и оба они, командарм и комендант береговой обороны, думали в пути об одном и том же: как лучше организовать артиллерийскую поддержку пехотных частей. Обоим было ясно: от артиллерии во многом будет зависеть итог предстоящих боев.

Оставив машины возле дороги, генералы, в сопровождении встречавшего их майора, пошли по тропе, вьющейся в кустарниковых зарослях. Посвистывали пули: немецкие автоматчики просачивались ночью через разорванную за вчерашний день оборону, обстреливали дороги.

Домик, в котором размещался командный пункт бригады Потапова, вырос из темноты внезапно. Гуськом прошли вдоль стены, нырнули в предусмотрительно раскрытую дверь. Вызванные на совещание командиры соединений и частей четвертого и третьего секторов толпились возле стола. На столе горела керосиновая лампа и лежала свернутая топографическая карта.

Петров сел на скрипнувшую сетку железной койки, оглядел присутствующих. Хотел сказать «Садитесь», да увидел, что садиться, кроме как на койку, некуда и промолчал, снял пенсне, нервно потер переносицу. И резко встал, развернул на столе карту.

Хлопнула дверь. Командарм оглянулся, увидел начальника штаба 345-й дивизии полковника Хомича.

— Где комдив Гузь и комиссар? — спросил резко.

— Должны уже быть здесь. Они убыли на совещание раньше меня. Дорога тут одна, но я их нигде не встретил.

Все тревожно переглянулись, но никто не обмолвился ни словом.

Неподалеку хлопнула мина, и взрыв ее, казалось, еще сгустил тишину.

Снаружи послышались шаги, и все оглянулись на дверь. Торопливо вошли командир 345-й дивизии подполковник Гузь с военкомом Пичугиным, и комдив на немой вопрос командарма начал объяснять причину опоздания: у кордона пришлось отстреливаться от просочившихся немецких автоматчиков.

— Там их добивают, — оказал он, поняв, что теперь не до подробностей.

— Как вы оцениваете обстановку? — хмуро спросил командарм. Гузь начал докладывать о том, что отход некоторых частей поставил в тяжелое положение всю оборону, что особенно опасен сегодняшний отход с северной окраины станции Мекензиевы горы 1165-го стрелкового полка майора Петрова.

— Майор здесь?

— Так точно, здесь. — Из темного угла выдвинулась к свету невысокая фигура.

Тяжелым взглядом командарм оглядел его с головы до ног.

— Майор Петров, сколько вам лет?

— Тридцать четыре, товарищ командующий.

— Рано, рано вам умирать. Но если вы завтра не удержитесь на Мекензиевых горах, к вечеру вы будете расстреляны!…

Он был неузнаваем, командарм, в эту минуту. Всегда мягкий, сдержанный, сейчас он говорил резко, почти кричал, часто вздергивая головой.

— Предупреждаю всех! — командарм помолчал и продолжал спокойнее: — Товарищи, по существу, дело сводится к тому, что если вы завтра не остановите на Мекензиевых горах немца, то он столкнет вас в Северную бухту… Полковник Хомич, что вы можете сказать?

— Положение очень тяжелое, но не безнадежное, — сказал Хомич. — С Мекензиевых гор уходить не думаем. Драться будем до конца. Просьба поддержать дивизию…

— Поддержка будет. Мы собрались для того, чтобы выяснить причины отхода частей и обсудить план дальнейших действий…

Командарм выслушал всех, изредка задавая неожиданные вопросы для уточнения фактического положения дел. А потом заговорил сам. Он разъяснял конкретные задачи, стоящие перед 345-й дивизией, 79-й бригадой и поддерживающими их артиллерийскими частями, говорил о спешке, которая чувствуется в отчаянных атаках противника, о том, что он вот-вот выдохнется, что нужно выстоять ближайшие один или два дня, что завтра судьба Севастополя, как никогда, будет зависеть от мужества и стойкости его защитников, что дороги назад нет ни для кого и беспощадное презрение ждет трусливых и малодушных.