Игорь Шелест - Крылатые люди

Заметно нервничая, комдив проговорил, словно бы спрашивая самого себя:

— Что же творится сейчас в небе?

Услышав это, старший штурман дивизии Молчанов возьми и дай совет:

— А вы, товарищ полковник, прикажите всем кораблям включить на несколько секунд посадочные фары: вот и увидим, что там у них творится!

Командиру дивизии идея понравилась, и он распорядился радировать об этом всем на борт.

Ночь была ясная, и небо в мгновенье прочертили сотни ярчайших лучей от фар. Черный небосвод сразу будто кто заштриховал светящимся пером! Ефим остолбенел от зрелища невиданного. Казалось, вся масса самолетов, невидимая для глаз, но мечущаяся в светящихся сетях, вот-вот спутается в клубок и рухнет вниз. Ефим прикрыл глаза. Командир дивизии тут же приказал погасить все фары.

Потом Васенин понял: вся эта армада самолетов была видна с земли, и снизу казалось, что в воздухе безумный хаос, шабаш ведьм. На самом деле у каждого самолета был свой «эшелон», своя высота подхода к аэродрому, и все они, хотя и пересекали нередко путь друг другу, все же находились в относительной безопасности, так как были "на разных полках".

А немец, скорей всего, испугался иллюминации и ушел на запад. Нашим бомбардировщикам стали давать посадку. Так все и обошлось.

— Ну и какой же мудрости ты у нас набрался, Ефим Александрович? — спросил Васенина заместитель командира полка, готовясь знакомиться с ним в воздухе.

— О! Читал о вас, товарищ подполковник, в газете "Красный сокол". Как вы ловко били прожектористов по очкам.

— Это ладно. А что еще?

— От стартеха нашего слышал удивительный рассказ, как экипаж выпрыгнул по ошибке из исправного самолета, а самолет сам мягко сел на кусты и теперь опять летает.

— Так. И какой же ты для себя вывод сделал, Ефим Александрович?

— Какой? Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не паниковать! Действовать обдуманно.

— Ну положим, обстановка не всегда даст тебе время рассуждать, — задумчиво возразил Зенков.

— Я и не имею в виду обдумывать сколько угодно. И все же, увидев, что бензиномер показывает "бензина нет", прикинул бы прежде всего: почему? Либо пробиты баки и бензин вытек, либо отказал прибор. Поскольку моторы работали исправно, подождал бы с минуту и убедился, что отказал бензиномер. После чего спокойно бы себе летел.

— Скажи, Ефим Александрович, а как бы ты поступил, если бы действительно были пробиты баки и бензин вытек? — Зенков хитро заглянул Ефиму в глаза,

— Ну тут, как только бы заметил, что давление бензина падает, что моторы начинают чихать, немедленно скомандовал бы приготовиться к прыжку. Но сам прыгать бы не стал, пока не убедился, что все, кто был на борту, прыгнули.

— Так, так. А садиться, скажем, ночью решился бы?

— Нет, садиться бы не стал. Прежде всего потому, что по инструкции это запрещено. Да и правильно: не видя под собой земли, можно рассчитывать лишь на случайную удачу. Во всех других случаях можно ожидать катастрофы.

— Ладно. Пока вопросов нет. Надевай парашют, Ефим Александрович, и полетим. На земле ты кумекаешь неплохо. Пощупаю тебя, какой ты сокол в воздухе!..

Заместитель командира полка Вениамин Дмитриевич Зенков с первого же провозного полета усадил Ефима Васенина на левое пилотское кресло, сам занял место правого летчика и будто вовсе не замечал ничего в манере пилотирования молодого летчика. Сделал с ним три посадки в полетах "по кругу", слетал еще "в зону", где Ефим показал подполковнику, как умеет выполнять виражи, спирали на крутом снижении, змейки и другие важные для бомбардировщика эволюции в воздухе. После этого подполковник, не говоря ни слова, убрал газ одному мотору и зафлюгировал винт. Ефим, не взглянув ни на Зенкова, ни на остановленный пропеллер, удержал штурвалом потянувший в разворот самолет, снял нагрузки от несимметрично отклоненных рулей и продолжал выдерживать самолет на прямой с заданным курсом. Так они прошли минут пять, и подполковник вывел винт из флюгера, а когда мотор снова заработал в привычном крейсерском режиме, сказал:

— Ладно, Ефим, пошли на посадку, летать умеешь.

Подрулив к стоянке, замкомандира полка Зенков приказал механику готовить самолет к ночным тренировочным полетам и, будто забыв о новичке, зашагал к штабу. Ефим взвалил на плечи парашют и несколько секунд стоял в недоумении, затем, решившись, бросился за подполковником и, поравнявшись с ним, спросил:

— Разрешите, товарищ командир, получить заме…

— Ах, да… Разве я тебе не сказал? Сказал ведь. Летать умеешь. Надеюсь, когда стемнеет, покажешь, что и ночью горазд не хуже. Прости, брат, курить хочу. Ты отдыхай пока, свободен до вечера.

Направляясь в столовую, Ефим прочел объявление о предстоящей беседе штурмана дивизии подполковника Молчанова с пополнением летного состава.

Когда усаживались за стол, Васенин наклонился к соседу:

— Который Молчанов, он здесь? Тот шепнул:

— Третий слева за вторым столом.

Стараясь не пялить глаза, Ефим все же сумел разглядеть на груди старшего штурмана дивизии орден Александра Невского: на фоне многолучевой сверкающей звезды красная пятиконечная звезда, в центре ее — вороненое изображение древнего воина в шеломе и доспехах. "Заметный орден, — отметил про себя молодой летчик, — не часто увидишь".

А история этого ордена, к слову пришлось, такова.

В самом начале сорок третьего штурман дивизии Молчанов явился к начальнику штаба, чтобы поговорить о качестве ночного бомбометания. Он так и сказал полковнику Ковалеву:

— А что, Сергей Павлович, если бросать фугасок чуть поменьше, зато поточнее?

Ковалев оторвался от бумаг и взглянул на Молчанова исподлобья. Он знал Георгия как человека серьезного, поэтому постарался скрыть в глазах усмешку. И все же, помедлив малость, проговорил:

— Что ж, дорогой Жора, в самом деле: не лучше ли быть богатым и здоровым, чем бедным и больным?

— Вот-вот, — не смутился Молчанов. — Я как раз, понимаете, Сергей Павлович, об этом же. О том самом сообщении партизан, где говорится, что ахнули мы по ложной цели, по лесочку, а цистерны-волокуши с горючим у немцев остались целы.

Начальник штаба насупился:

— Короче, что предлагаешь?

— А вот что, — продолжал штурман, — На мой взгляд, нужно при налете на цель сбрасывать с ведущих самолетов больше САБов, [16] Световая (осветительная) авиабомба. чем фугасных бомб. Когда САБы, спускаясь на своих парашютах, осветят землю, когда будет установлена несомненная подлинность цели, тут последующие самолеты пусть и бомбят в высшей мере качественно, прицельно. Не по огням пожаров предыдущих машин, как нередко у нас бывает, а точно по объектам цели, ибо они будут освещены САБами и видны, почти как днем.