Анатолий Сульянов - Расколотое небо

— Вот спасибо! — не удержался Геннадий.

— Не мне — звания командующим присвоены. Поздравь Сторожева и от нас с замполитом. — Обращаясь к Северину, сказал: — Пятерым офицерам очередные звания присвоены: Сторожеву, Подшибякину, Донцову и еще двум летчикам эскадрильи Редникова.

Васеев поднялся и, спросив разрешения, вышел из кабинета. Ему очень хотелось поздравить друга первым.

Из штаба он возвратился поздно. Лида на кухне кормила детей. Кочкин был у Сторожева, оба тут же вышли, услышав его голос. Но первым атаковал отца Игорь:

— А почему ты не принес утенка домой? Мы с Олежкой стали бы за ним ухаживать. А, пап?

— Нельзя, Игореша. Утки больные, уставшие, им надо отдохнуть. Они летели с самого Севера и обессилели. Завтра вас повезут на аэродром, и ты их увидишь.

Игорь успокоился и поспешил забраться отцу на плечи. Олег протянул руки Кочкину, Николай поднял его и усадил на свои.

— Ну как, утиные защитники, дежурилось? По себе знаю: утром туговато. Спать хотелось?

— Нам с Толичем скучать не пришлось: сначала готовность дали, потом вылет, под утро — утиная тревога… Ну а вечером — новость. — Геннадий ссадил Игоря, подошел к Сторожеву и обнял его: — Поздравляю, Толич! Тебе капитана присвоили!

Сторожев удивленно посмотрел на Геннадия:

— Сегодня не первое апреля?

— Нет, нет! — крикнула Лида и тоже обняла Сторожева. — Поздравляю, товарищ капитан! — И звонко чмокнула в щеку.

Николай засмеялся:

— Ну, братцы, этого оставить так нельзя! Вы как хотите, а я…

— Не торопись, Кочка. — Геннадий остановил друга. — Есть еще одна новость — меня зачислили кандидатом в военно-воздушную академию.

Лида всплеснула руками. Глаза ее сияли.

— Ох, Гена… — проговорила она. — Теперь мне остается спросить: сегодня, случайно, не первое апреля?

Николай и Анатолий пожали Геннадию руку, наградив такими шлепками по спине, что он жалобно сморщился:

— Братцы, пощадите!

Лида достала из холодильника бутылку сухого вина. Кочкин жалобно вздохнул. Она посмотрела на него и погрозила пальцем:

— Все остальное — в субботу.

— Если не доведется дежурить, — добавил Анатолий.

Разошлись не скоро. Вспоминали Потапенко, говорили о службе. Лида уложила детей, легла сама, а они все еще сидели на кухне, возле недопитой бутылки, не от вина хмельные — от молодости, от дружбы, от радости жить, любить, летать… И если к радости той у Кочкина подмешивалась горечь, то не только потому, что друзья явно обгоняли его, шагая по ступенькам служебной лестницы…

Комэск Пургин уехал в отпуск. Заменить его был назначен Васеев. Забот прибавилось. Поднимался раньше обычного, шел в казарму. Наметанный глаз быстро подмечал недостатки. Механики ходили неопрятно одетые, с закатанными рукавами комбинезонов, в нечищенных сапогах; внутренний наряд исполнял обязанности кое-как… Чувствовалось, что командиры звеньев, инженеры и техники воспитанием своих подчиненных занимались мало, от случая к случаю.

Геннадий поговорил с руководителями служб. Слушали, обещали разобраться, навести порядок.

Не сразу далось Васееву и планирование полетов. Не шла таблица из-за неточных формулировок в двух различных документах. Согласно первому, молодой летчик Подшибякин мог летать в составе звена на воздушный бой, а в другом ему это запрещалось. Как тут поступить? Может, заместитель по летной подготовке подскажет?

Брызгалин сидел в своем кабинете и на стук в дверь не откликнулся. Васеев вошел, стал против стола. Какое-то время он выжидал, но, видя, что Брызгалин не собирается оторвать взгляда от бумаг, кашлянул и негромко произнес:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться? Как вы посоветуете поступить в этом случае?

Брызгалин выслушал Васеева и недовольно наморщил лоб:

— Раз нельзя, пусть не летит.

— Но один из документов разрешает такое комплексирование упражнений.

— Тогда пусть летит. — Брызгалин снова углубился в чтение, давая понять, что разговор окончен.

— Что же делать?

— Решайте сами, на то вы и командир, — отрезал подполковник.

Васеев вышел от Брызгалина расстроенный. Вот ведь бука! По служебному долгу обязан вникнуть в противоречивое толкование документов и принять решение, а он…

Посоветовавшись с Редниковым, Васеев спланировал Подшибякину групповой воздушный бой в составе звена.

«Рискну ради дела», — решительно подумал он, складывая плановую таблицу.

Вечером, когда Горегляду докладывали план полетов, полковник, разглядывая таблицу, обратился к Брызгалину.

— Вы согласны с этим вылетом? — спросил он, ткнув карандашом в фамилию Подшибякина. — Не слишком ли мы усложняем задание молодому летчику?

Брызгалин ждал вопроса:

— Не совсем. Я говорил об этом Васееву.

— Тогда почему же спланировали этот вылет?

— Васеев планировал.

— А вы почему не поправили? Не дело дегтем щи белить, на то есть сметана! Вы не посторонний наблюдатель.

— Я же вам говорю: указывал я Васееву, а он и ухом не повел.

— Вы поставлены на это дело — вы и спрашивать должны, к единым требованиям приучать людей. А что получается на самом деле? У всякого Мирона свои приемы. Так нельзя.

Когда вошел Васеев, Горегляд недовольно спросил:

— Почему Подшибякину спланирован комплексный вылет на групповой воздушный бой?

Васеев вынул из планшета два томика в серой и синей обложках, раскрыл нужные страницы и вслух прочитал содержание параграфов.

— Таким образом, — закончил он, — этот вылет можно планировать.

Горегляд полистал обе книжки, бросил короткий недовольный взгляд на Брызгалина. Повернулся к Васееву:

— По-вашему, здесь нет нарушений соответствующих требований?

— Нет. Учитывая хорошую подготовку летчика Подшибякина, его налет, упражнение спланировано законно. Этот вылет окрылит молодого пилота, придаст ему уверенность в собственных силах!

— А если завалится на «косой петле»? Будет тогда «уверенность»?! — не удержался Брызгалин, заметив, что доводы у Васеева основательные и Горегляд готов с ними согласиться.

— Подшибякин справится о заданием. Я уверен!

Голос Васеева был твердым и настойчивым. Горегляд понимал его стремление дать молодым летчикам возможность больше летать, и не просто «утюжить воздух», а оттачивать технику пилотирования, но в решении Васеева был и определенный риск. С этим тоже нельзя не считаться. Конечно, в авиации без риска не обойдешься. С одной стороны, хорошо, что молодежь растет не в тепличных условиях, а с другой — смотреть надо и определять, где эта самая грань, после которой риск становится ненужным и опасным. Попробуй выбери золотую середину. Подсказать может только вера в человека, а для этого надо быть с ним рядом, видеть его в деле. В авиации не скажешь: «Стой! Отставить! На исходное положение — марш!» Здесь после взлета любая ошибка может стать первой и последней. Кто бы ни допустил ее: будь то безусый лейтенант или маршал авиации. Здесь и спрос — самый строгий. Иначе нельзя — жизнь человеческая у нас бесценна…