Анатолий Сульянов - Расколотое небо

Северин проводил взглядом взлетевшую машину Сергея Редникова и пошел вдоль стоянки.

Редников шел на перехват цели на сверхзвуковой скорости и не слышал, как за его самолетом неслись звуковые скачки, похожие на выстрелы из орудия большого калибра. На земле они походили на раскаты грома, и люди, выглядывая в окна, думали о грозе, с которой обычно приходили и шумные ливни.

Самолет шел ровно, точно мчался поверх речной глади, едва касаясь своим днищем полированной поверхности воды. Сергей почти не видел приборов — он смотрел только на экран бортовой радиолокационной станции, стараясь быстрее отыскать среди светящихся всплесков отметку цели, но увидеть светлую крупинку не мог. Отворачивал машину то в одну, то в другую сторону, надеясь, что бортовой локатор зацепит цель своими электронными щупальцами, однако время шло, а цель на экране не появлялась.

К его радости, в наушниках зазвучал голос штурмана наведения Кочкина. «Наконец-то, — облегченно подумал Редников. — Новый курс и высота цели известны, будем искать. Экран сильно засвечен — то ли облака, то ли помехи. Крупинка, словно спичечная головка, где она?.. В левом углу нет, возле засветки не видно. Скорость увеличить. Теперь сближение быстрое. Так и есть: спичечная головка, высветилась. Довернем чуть-чуть. Атака! Захват! Пуск!»

После атаки Редников получил новое указание, развернулся и впился взглядом в силуэт самолетика авиагоризонта: вокруг кабины висела кромешная облачная тьма, пилотирование шло только по приборам. Почувствовал, как под рубашкой и кожаной курткой мокнут лопатки…

Экипаж второй цели, видно, заметил на экране бортового локатора атаку истребителя и повел бомбардировщик круто вверх с изменением курса. Редников, увлекшись пилотированием, увидел маневр цели поздно. Другой бы, может, и не смог исправить такой ошибки, Редников же, не спуская глаз с приборов, крутанул такую восходящую спираль, что видевший-перевидевший летчик бомбардировщика ахнул: перехватчик в одно мгновение оказался в задней полусфере и тут же атаковал.

Горегляд, получив задачу от командира дивизии, вбежал на СКП, схватил микрофон и начал выпуск истребителей в воздух. Он едва успевал давать разрешение летчикам на взлет. Командование потребовало поднять в воздух весь полк. Летчиков группы Васеева вслед за Редниковым полковник направил на перехват. Получили боевые задачи и другие эскадрильи. Через несколько минут аэродром огласился ревом двигателей. Самолеты один за другим стали выруливать на взлетную полосу. Не отрывая взгляда от планшета воздушной обстановки, Горегляд держал микрофон возле рта.

Постепенно шумный говор в эфире затухал.

Редников, а вслед за ним и остальные летчики, перехватив цели и закончив барражирование, подходили к аэродрому. Напряжение боя пошло на спад, и Горегляд позволил себе отвлечься до первого доклада из эфира. Через несколько минут летчики, будто по сигналу, один за другим начали заходить на посадку. Самолеты вываливались из облаков, с грохотом врывались в луч прожектора, касались бетонки и скрывались в темноте.

Редников сел последним. Горегляд положил микрофон на стол и откинулся на спинку вращающегося кресла.

— Можно, не сходя со своих мест, немножко отдохнуть. Открыть форточки. Курящим разрешаю сжечь по одной цигарке.

Поднялся, подошел к небольшому вертикальному планшету с нанесенной на нем границей ответственности полка и задумался. На СКП установилась непривычная тишина. Приемники радиостанций молчали, уставшие люди притихли, и даже метеорологи, которые обычно назойливо «выколачивали» по телефону погоду с соседних метеостанций, сейчас молча наносили на карты синоптическую обстановку.

Полковник долго водил взглядом по схеме района полетов, запускал пальцы в густые волосы и потирал затылок. Стоявший рядом начальник связи подумал: «Как командир выдерживает — шестнадцать часов без отдыха…»

— Погоду на час ночи! — потребовал Горегляд.

— Нижний край облачности, — доложил метеоролог, — шестьсот метров, верхний — две с половиной тысячи. Видимость шесть километров. Влажность воздуха восемьдесят восемь процентов. Температура двенадцать градусов. Ветер под шестьдесят градусов, скорость пять метров в секунду.

— Хорошо, — кивнул Горегляд и подумал о новом налете «противника». Проиграл варианты подъема в воздух истребителей ночью. Надо испытать молодежь, если очередной налет будет на рассвете. Надо лейтенантам дать проверить себя на учении, в обстановке, когда цели идут со всех сторон, а эфир забит десятками команд. Пусть каждый ощутит напряжение боя. Ночь есть ночь, думал Степан Тарасович. По себе знал, как растет уверенность в своих силах, когда во время учения ему, двадцатилетнему пилоту, доверили барражирование над аэродромом при вылете полка по тревоге.

Надо поднять, решал он. Только посоветоваться с Брызгалиным, Севериным, Редниковым и Пургиным: что они скажут? Может, рано?

— Соедините меня со стоянкой, пусть позовут к телефону Северина, Редникова, Пургина и подполковника Брызгалина.

Он назвал заместителя по летной подготовке по званию — тому не нравилось, когда его, единственного в полку подполковника, называли, просто по фамилии. «Теперь и замполит в том же звании ходит, — подумал Горегляд. — Но Северин — человек не обидчивый, а Брызгалин чуть что — не так назвали его светлость, не так обратились…»

— Подполковник Брызгалин у телефона. — Телефонист протянул Горегляду трубку и отошел в сторону.

Степан Тарасович рассказал о своей задумке и плотно прижал трубку. Брызгалин длинно и нудно объяснял, когда можно выпускать молодых летчиков, а когда нет. Это злило Горегляда. Понял, что от него поддержки не дождешься. «Без тебя этой азбуки не знаю, — зло подумал он. — С этим ясно… Что скажет замполит?»

Северин, как всегда, говорил звонко и уверенно. Сам называл фамилии лейтенантов, давал каждому короткую характеристику, завершая ее одним и тем же словом: «справится». Редников с радостью поддержал предложение командира. Пургин долго колебался, но в конце концов согласился и он.

— Хорошо. Передайте: всем, кроме дежурных, спать! Поняли?

— Поняли! — раздался в ответ довольный голос Пургина.

Горегляд повернулся к расчету СКП:

— Можно отдыхать на своих местах.

Он расправил плановую таблицу, взял карандаш и начал вычерчивать условные знаки. «Поднять-то поднимем, — думал он. — А как сажать будем, если «железный» минимум придет? Погода подвести может. Одно дело, когда лейтенанты летают в облаках по одному, по известной схеме захода на посадку. И другое, когда в воздухе много машин. Да… Уравнение со многими неизвестными. — Горегляд растирал затылок, всматривался в знакомые фамилии молодых летчиков и мысленно представлял каждого из них в кабине истребителя. — Этот справится. Летал с ним в зону… Этот молчун летает хорошо… Дальше, Донцов. Пилотирует аккуратно. Подшибякин. Робкий с виду, застенчивый. Кажется, с ним недавно летал Северин. Хвалил…»